Книга Джекпот для лоха, страница 66 – Данил Корецкий

Малышев замолчал, глядя в глаза Храмцову. Семён Борисович принял многозначительный взгляд и кивнул.

– Только без всяких эксцессов.

– Явных эксцессов, – уточнил Фёдоров.

* * *

– Вот это да! – восхищался обычно сдержанный Иван Сергеевич, осматривая квартиру. – Я даже не знал, что есть такие просторные и удобные!

– А какой вид из окна чудесный! – вторила ему Анна Михайловна. – И сколько света! А ванная какая огромная!

– Прошу к столу! – лучезарно улыбалась Лена.

Сегодня она оделась подчеркнуто скромно – брюки и свободно сидящая кофточка. Даже макияж свела к минимуму.

Стол Лена накрыла в шестнадцатиметровой кухне-гостиной. На белой скатерти было выставлено всё, что положено: донская селедочка с лучком, политая душистым подсолнечным маслом и уксусом, разваристая картошечка, масло и запретная черная икра, купленная на рынке из-под прилавка, тепличные помидоры и огурцы, запеченная в духовке курица с золотисто-коричневой корочкой, мягкий хлеб, запотевшая бутылка «Финляндии», белое и красное вино. Такой основательный стол Лена подготовила впервые за время их совместной жизни.

Отец довольно потер руки.

– Такую квартиру абы кому не дадут, – торжественно произнес он. – И главным энергетиком с бухты-барахты не назначат. Это все по заслугам, Андрей! Потому что ты жил правильно, не так, как новое поколение, за деньгами не гнался, все делал по совести.

Говоров смотрел в стол. Дело обстояло не совсем так, как думал отец. А точнее – совсем не так. Но говорить ему об этом нельзя. Иван Сергеевич жил в своей системе координат, и разрушать ее было бы несправедливой жестокостью.

– Поэтому я пью за тебя, моего сына, который всего добился своим трудом! За твои успехи, состоявшиеся и будущие!

Они выпили водки, закусили. Женщины пригубили вино. Точнее, пригубила Анна Михайловна, а Лена последовала ее примеру.

– Я тебя всегда учил: терпенье и труд – все перетрут, – сказал отец. – Если ты порядочный человек, то тебя люди любят и ценят.

– Не все так просто, папа, – деликатно сказал Андрей. – Вот я стал рабочих принимать не раз в неделю, а каждый день… Это хорошо?

– Конечно, хорошо!

– А двоим дал взаймы денег до получки. Это как?

– И это хорошо!

– А однажды дворник зашивался с работой, нервничал, так я ему помог площадь подмести. Это тоже хорошо?

Отец замялся:

– Ну, двор мести, конечно… Непривычно… – Голос его окреп. – Но ничего зазорного в этом нет.

Я однажды во время боевой тревоги…

– Теперь, когда и должность имеется, и квартира, пора о семье подумать, – вытирая губы салфеткой, перебила его мать.

Стало ясно, что кандидатура Лены родителями одобрена. Потому что мнение матери для отца являлось таким же законом, как в свое время Боевой устав ракетных войск.

– Подумаем над этим вопросом, – сказал Андрей.

* * *

Ярко светило солнце, снег уже растаял, только в лесополосе, через которую проходила разбитая дорога из города, еще лежали жесткие, ноздреватые сугробики. Дорога упиралась в забор из бетонных плит, за которым располагался оазис отдыха и развлечений.

На берегу глубокого озера, образованного выемкой песка из карьерной разработки и естественным путем наполненного холодными подземными ключами, стояло какое-то невнятное двухэтажное сооружение, похожее на панельный барак со стороны въезда и полностью застеклённое по обоим этажам со стороны озера. Когда-то здесь была лаборатория университета, проводившая перспективные исследования по распространению радиоволн в водной среде. Ходили слухи, что по хоздоговорным темам лаборатория разрабатывала системы новейшей связи между подводными лодками и именно поэтому панельный барак огорожен высоким глухим забором с двустворчатыми железными воротами и вахтером в будке. Так это было или не так, сказать трудно, но ворота с будкой и забор действительно присутствовали и частично эти слухи подтверждали. К тому же сидящие на уходящих в воду мостках сотрудники с удочками, которые на первый взгляд производили впечатление рыболовов, таковыми быть не могли, ибо в рабочее время никому ловить рыбу непозволительно. А значит, под видом рыбной ловли они испытывают те самые секретные гидрофоны, старательно маскируя свою истинную деятельность. Хотя, может, здесь просто был низкий уровень производственной дисциплины.

Но грянули новые времена, науку и оборонку отправили в загон, а их место успешно заняла многоликая коммерция. Вахтер исчез, ворота гостеприимно распахнулись настежь – на первом этаже бывшей научной лаборатории теперь располагался ресторан, а на втором – люксовские номера. Такое сочетание отражало преемственность научного подхода в заведении общепита, ибо послеобеденный, а особенно послеужинный отдых непременно требуют комфортного уединения. На крыше здания появились большие буквы, складывающиеся в слова «Голубое озеро», вечером они загорались голубым неоном и были видны издалека, как огни маяка, зовущие в приветливый порт уставшие от морских странствий корабли.

Но сейчас железные ворота были закрыты, к тому же для страховки снаружи их перегораживали машины: черный «Гелендваген» с московскими номерами и «Фольскваген» с тиходонскими. Возле каждой дежурили по два охранника: высокомерные москвичи, в костюмах, при галстуках, с наушниками в ушах и короткими автоматами поперек груди, и простецкие на вид заводские охранники в черной униформе без всякого выпендрежа. Служебные пистолеты у них, правда, имелись.

Держались посты обособленно и друг с другом не общались. Картина была настолько выразительной и внушительной, что подкатившие было к модной точке солидные мужчины на иномарках предпочитали развернуться и поехать в какое-нибудь другое место, чем выяснять, почему их не пускают и что происходит там, за воротами.

А внутри, у входа в ресторан, стояли еще два «Гелендвагена», на которых приехали Храмцов, Канаев и Палыч, «Мерседес» Малышева и «Форд» Фёдорова. Водители сидели на своих местах, а пассажиров не было: высокие договаривающиеся стороны находились в пустом зале, охраняемые стоящими на входе «шкафами» – по два с каждой стороны. Паритет был оговорен заранее Палычем и Фёдоровым, которые сидели по разные стороны стола: Палыч между Храмцовым и Канаевым, а Фёдоров между Малышевым и Вайсом. Стороны по-прежнему не разговаривали друг с другом и даже не обменивались взглядами. Атмосфера была слишком напряженной для дружеского банкета, который, по мнению обслуживающего персонала, и должен был здесь происходить. На этот раз стол был накрыт как положено: и выпивка, и закуски, а на кухне уже готовились горячие блюда. Но никто не притрагивался к еде, потому что ждали того, ради которого все и собрались, – Ашота Степановича Акопяна, который почему-то не торопился.

– Чего мы так сидим? – не выдержал Фёдоров и налил себе коньяку. – Не на поминках!

Не обращая внимания на осуждающие взгляды Малышева и Вайса, он смачно выпил, подцепил вилкой несколько кусочков копченой колбасы, с удовольствием закусил.