Онлайн книга «Ключи от твоего сердца»
|
– Тут потише, – объясняет он. – А у вас тут со скольки лет можно ходить по клубам? – спрашиваю я, недоуменно рассматривая компанию детишек, которым здесь явно не место. – Ну, сегодня это не клуб, – объясняет он, пока мы усаживаемся за столик в полукруглой кабинке, лицом к сцене. Я двигаюсь к самой середине дивана, чтобы было лучше видно. Уилл пристраивается рядом. – Сегодня вечером будет слэм. По четвергам клуб закрыт, и сюда приходят те, кто хочет выступить. – А что такое слэм? – спрашиваю я. – Слэм – это поэзия, – с улыбкой отвечает он. – Это то, чем я увлекаюсь. Неужели так бывает? Ужасно симпатичный парень, который умеет меня рассмешить, да еще и любит поэзию?! Ущипните меня, я сплю! Хотя нет, лучше не будите, я не хочу просыпаться! – Поэзия, значит? А свои стихи читают или чужие? – Люди поднимаются на сцену… – Уилл смотрит в ту сторону, и глаза его горят. – Словами и движениями они изливают душу. Это потрясающе! Стихи Дикинсон [5] или Фроста [6] ты здесь вряд ли услышишь. – Это что-то вроде конкурса? – Сложно сказать… В разных клубах по-разному. Обычно во время слэма жюри наугад выбирает нескольких человек из зала, и тот, кто набирает больше всего баллов к концу вечера, выигрывает. По крайней мере, здесь это происходит так. – А ты участвуешь? – Иногда. Бывает, сижу в жюри, в другие дни просто смотрю. – А сегодня ты будешь выступать? – Не-е-ет, сегодня я просто зритель. У меня пока нет ничего нового. Я разочарована. Вот бы увидеть его на сцене! Понятия не имею, какие здесь читают стихи, но хотелось бы посмотреть, как Уилл выступает. – Ну во-о-от, – расстроенно вздыхаю я. Некоторое время мы молча разглядываем толпу зрителей. Уилл пихает меня локтем в бок: – Хочешь чего-нибудь? – С удовольствием. Шоколадное молоко, пожалуйста. – Шоколадное молоко?! Серьезно? – недоверчиво усмехается он. – Со льдом, – киваю я. – Что ж, ладно. – Уилл выскальзывает из-за стола. – Ваше шоколадное молоко со льдом будет буквально через минуту. Он уходит, а на сцену тем временем поднимается ведущий и пытается завести публику. Все толпятся у сцены, в нашем конце зала никого не осталось, поэтому я немного стесняюсь, но вместе со всеми громко ору: «Да-а-а-а!» Но потом втискиваюсь поглубже в диван и решаю, что будет лучше, если этим вечером я просто посмотрю на все со стороны. Ведущий объявляет, что пора выбирать судей, и толпа взрывается криком: почти все хотят, чтобы выбрали именно их. Вскоре пятеро счастливчиков оказываются за столом жюри. Уилл подходит к нашей кабинке с напитками в руках, и тут ведущий объявляет, что настало время жертвы, и выбирает еще одного добровольца. – А что такое время жертвы? – спрашиваю я. – Время жертвы – пробный шар для жюри, – объясняет Уилл, садясь на свое место, но на этот раз словно бы случайно еще ближе ко мне. – Сейчас кто-нибудь выступит вне конкурса, чтобы судьи имели какую-нибудь точку отсчета для выставления баллов. – Значит, вызвать могут любого? Даже меня? – вдруг занервничав, спрашиваю я. – Что ж, лучше иметь что-нибудь наготове для такого случая, – улыбается Уилл. Он делает глоток из своего бокала, а потом откидывается на спинку диванчика и в темноте на ощупь находит мою руку. На этот раз наши пальцы не переплетаются – он кладет мою руку себе на бедро и начинает поглаживать ладонь, лаская каждый ее миллиметр, нежно дотрагиваясь до каждого пальца. От его прикосновения меня словно бьет разрядами электрического тока. – Лейк, – тихо говорит он, продолжая легко скользить кончиками пальцев по моей руке, – не знаю почему… но ты мне очень нравишься. Он берет меня за руку и переключает внимание на сцену. Я делаю глубокий вдох, беру свободной рукой шоколадное молоко и залпом выпиваю весь стакан. Лед со дна приятно холодит губы – немножко остыть мне сейчас не помешает… На сцену вызывают молодую женщину, на вид лет двадцати пяти. Она подходит к микрофону и сообщает, что выступит со стихотворением под названием «Голубой свитер».В зале гаснет свет, лишь луч прожектора выхватывает из темноты фигуру выступающей. Она берет микрофон в руки и делает шаг вперед, опустив взгляд в пол. Толпа затихает, в тишине слышно только ее дыхание, многократно усиленное колонками. Не поднимая глаз, она подносит руку к микрофону и начинает равномерно постукивать по нему, имитируя биение сердца. Я вдруг замечаю, что практически не дышу. Бум-бум Бум-бум Бум-бум Слышишь? (Она произносит слово «слышишь» нараспев.) Это бьется мое сердце. (Она снова стучит по микрофону.) Бум-бум Бум-бум Бум-бум Слышишь? Это бьется твое сердце. (Она начинает говорить быстрее и намного громче.) Это случилось в первый день октября. Я надела голубой свитер, знаешь, тот, что купила у «Дилларда». Ну тот, с двойной каймой по краю и отверстиями на концах рукавов, чтобы просунуть туда большие пальцы, если вдруг замерзну, а надевать перчатки не захочется. Тот самый свитер, в котором, как ты сказал, мои глаза напоминают звезды, отражающиеся в океане. Ты сказал, что будешь любить меня всегда… А может, ты этого не говорил. Никогда. А потом настал первый день декабря. Я надела голубой свитер, ну знаешь, тот, что купила у «Дилларда». Ну тот, с двойной каймой по краю и отверстиями на концах рукавов, чтобы просунуть туда большие пальцы, если вдруг замерзну, а надевать перчатки не захочется. Тот самый свитер, в котором, как ты сказал, мои глаза напоминают звезды, отражающиеся в океане. Я сказала, что у меня три недели задержки. |