Онлайн книга «Красный вереск»
|
…В шаге от Бранки Олег почти столкнулся с Гостимиром, но тот лишь весело улыбнулся, махнул рукой и поспешил куда-то в сторону. А Бранка с улыбкой протянула руку навстречу мальчишке, который тоже улыбнулся и принял ее ладонь обеими своими руками. — Ты пришла проводить меня. — Да… — кивнула Бранка. — Правда?! — окончательно просиял Олег. Девушка покачала головой: — Одно не веришь еще — твоя я? — и она крепко поцеловала Олега в губы. — Я видел тебя…но не поверил, что ты — ко мне, — Олег вздохнул: — Вот, видишь…Я ухожу, но не туда, куда мы думали. И все равно — может быть совсем. — Может статься, — спокойно ответила Бранка: — Так я стану ждать тебя, Вольг. — А если я… — Олег помедлил и все-таки не сказал этого слова:- Если я не вернусь? — Может статься, — повторила Бранка: — Будет так — убью я себя. Тем часом, как уверюсь, что потухла твоя звездочка. — Не говори так, — Олег коснулся ладонью губ девушки. — Я вернусь с победой. — Йой! — вдруг оживилась притихшая было Бранка. — Без памяти стою! То тебе! — и она развернула на пальцах сине-алую головную повязку с вышитой золотом мордой рыси: — Волосы твои коротки, да все одно бери. — Конечно, — Олег сложил повязку и опустил ее в карман ковбойки — левый. — Я ее здесь носить буду… ну а успею обрасти, она на свое законное место перекочует! Бранка протянула руки, взялась пальцами за локти Олега. Тихо прошептала: — О чем речь ведем… об этом ли надо… — Я не знаю, о чем, — беспомощно ответил Олег. — Так помолчим. — Помолчим. Они застыли, глядя друг другу в глаза так, словно на всю жизнь хотели запомнить друг друга. И таких пар много было вокруг… …Шум и голоса, донесшиеся от ворот крепости, заставили обернуться всех разом. Горцы с изумлением уставились на людей, входящих на площадь. Тут было человек триста, шедших в подобии строя — мужчин и юношей в возрасте от 15–16 до 50–55 лет. Разно, но удобно одетые, они шли с топорами, заткнутыми за пояса, рогатинами на плечах, охотничьими ножами, самострелами, виднелись несколько ружей… Над головой строя колыхался черный флаг с золотым прямым крестом. Эта полутолпа-полустрой, до отказа забив свободное пространство у башни, замерла. Стоявший рядом со знаменосцем Степаньшин — на плече у него было ружье, у пояса — топор и нож — выступил вперед, обвел горцев взглядом, всем земно поклонился и начал: — Вот оно что… Знаем мы все дела. Трое суток еще назад приходили к нам по вескам послы с юга. Собрали мужиков и начали говорить… Порешили мы их, — жестко оборвал сам. себя лесовик: — Стали судить промежь собой — не по-божески получается, — остальные дружно загудели, подтверждая его слова. — Уж сколько лет бок о бок живем, и зла мы от вас не видели. Вот мы тут собрались… Ну и пришли, значит. Потому и в Писании сказано: "Больше сея любви никтоже имать, да кто душу свою положит за други своя!" Принимайте и нас в свое войско! — и он снова поклонился, а за ним — весь отряд. Горцы замерли в изумлении. Отважные, гордые — и высокомерные от этой гордой отваги, они всегда смотрели на лесовиков свысока, не считая их способными на сознательную активность. Но вот стояли люди с оружием в руках, которые шли всю ночь и весь день до нее — на смерть "за други своя".. и многим из горцев стало СТЫДНО… Потом поднялся радостный и дружный крик. Горцы смешались с лесовиками. Гоймир резким, коротким жестом указал Степаньшину место рядом с собой. Тот надел шапку, принял знамя и легко взбежал на приступки башни… * * * Светлым северным вечером вокруг Рысьего Логова горели костры. Завтра с рассветом надо было выступать, но никто не спал и нигде не было слышно причитаний. Воина не провожают слезами. Зато много слышалось песен — самых разных: под гусли, волынки, резкие рожки-кувиклы. И много было танцев. Олег с Бранкой не расставались. Переходили от костра к костру, нигде не задерживаясь надолго. И только в одном месте остановились — где вокруг большого пламени кольцом стояли, положив ладони друг другу на плечи, три десятка парней. Они смотрели в огонь молча, но Бранка шепнула: — Часом будут коло плясать… Олег кивнул. Он уже видел этот танец, но каждый раз зрелище будило в нем напряженное волнение. Порану дружина уходила в бой… — негромко пропел непонятно кто. Ему откликнулись хором: По рану дружина уходила, в бой… Круг двинулся — неспешно, нога за ногу. Сцепленные руки разом взметнулись, ноги ударили в землю: Йой, друже — слышишь, слышишь? Уходила в бой…. Йой, друже, слышишь, друже — Уходила в бой! Круг убыстрял движение. Снова, раз за разом, вскидывались руки — словно раскрывался невиданный цветок — и гулкое "умп!" издавала земля под перетянутыми ремнями походными чунями… Мечи воздеваете — за славой идем! Мечи воздевайте — за славой идем! Йой, друже — слышишь, слышишь? За славой идем! Йой, друже, слышишь, друже — За славой идем! Быстрее, быстрее несся круг, металось пламя, кидаясь в стороны за летящими над землей людьми, словно добрый Огонь хотел коснуться каждого, защитить прикосновением от бед и зол… Может, стать успеху, может — сгинем все! Может, стать успеху, может — сгинем все! Йой, друже — слышишь, слышишь? Может, сгинем все! Йой, друже, слышишь, друже — Может, сгинем все! — Уйдем, — попросила Бранка, — нет желанья и думать про то… — А? Погоди… — Олег с трудом оторвался от гипнотизирующего зрелища, расслабил напрягшиеся мышцы. Но всё же пару раз оглянулся на скачущее за подвижным частоколом ног пламя… В другом месте под быстрый перебор гусельных струн Олег услышал знакомое: Чтоб ворон Да не по нас каркал — По чарке, по чарке! — и подумал, как был бы удивлен Розенбаум, узнав, где поют его песни и на чем аккомпанируют. А дальше заливался девчоночий голос — довольно-таки беззастенчиво: Ой, калина-малина, Одно слово — новина! Не лежалось так нигде — Одно с ним по лебеде! Ой, калина-малина, Доглядите — то дела! Завистуйте — так лежим |