Онлайн книга «Не доставайся никому!»
|
– Чего вдруг? Чего сейчас-то именно? Жена от Саши уходила каждый вторник. То есть собирала вещи обычно по вторникам. Ближе к пятнице чемоданы разбирала, выкладывала трусы с майками и колготками на полки шкафа. На выходные, когда Сашка бывал дома, при ней, она затихала. А с понедельника снова-здорово. Причину для скандалов Светлана находила легко, будто песню складывала. Начинался первый куплет обычно с нехватки денег, припевом шла Сашкина, так и не утихшая с годами любовь к школьной подружке – то есть к ней, к Алиске. Вторым куплетом была его вечная занятость и отсутствие дома, снова припев. В третьем куплете, завершающем, Светлана всегда угрожала уйти от Саши к матери. Ну а если не выдыхалась, то снова повторяла припев. Поначалу Сашка жутко психовал, валялся в ногах у жены, пытался что-то исправить, где-то подработать, даже занимал деньги. Потом понял, что причина кроется в самой Светлане, и смирился. Как-то уверовал в то, что она никогда от него не уйдет, и успокоился. А оно вон как вышло! – Когда я узнал о том, что с тобой случилось… – начал Саша нехотя рассказывать, но руки Алиски с коленки своей не стряхнул, хотя настойчиво не смотрел в ее сторону, сердился он так, значит. – Со мной такое началось, Алиска… Я орал не помню что! Носился по двору, по дому, звонил во все квартиры, чуть до обыска повального дело не дошло. Спасибо, опера наши меня угомонили. – Как это? Алиса чуть не расплакалась от жалости к другу детства. Представила, как он бегает расхристанный по их двору, хватает всех за руки, за одежду, ломится в чужие квартиры, орет, обвиняет, ищет правды, и чуть не расплакалась. Она, наверное, тоже так бы с ума сходила, если бы Саша попал в беду. – Как они тебя угомонили? – В лобешник треснули, я и осел, – Сашка вздохнул, поймал ее ладошку, сжал крепко. – Хорошо, народ весь понимающий знает нас с тобой прекрасно, никто жалоб катать не стал, а то бы… А Светка ушла. Вещи у нее со вторника собраны были, как всегда. Она их просто распаковывать не стала. Подхватилась и слиняла к теще. Так вот… – И что теперь? – Алиса выпростала из-под одеяла руку, оперлась о край кровати, намереваясь присесть, боль под лопаткой тут же вернулась, на лбу выступил пот. – Что теперь-то? Ушла и не звонит даже? – Нет, не звонит, – Саша вскинул голову, глянул вызывающе. – И я не звоню! Сколько можно?! Задолбала уже! – Что да, то да, – покивала Алиса и снова рухнула на подушки, сил сидеть не было. – Без понятий совершенно дамочка. И зачем ты на ней женился, Саш? – Затем, что ты за меня не пошла! – воскликнул он с застарелой обидой и покосился на нее. – Вышла бы сразу за меня, все было б отлично и у нас, и у Светки тоже. Не мучилась бы она со мной. – А она мучилась? – Алиса удивленно заморгала. – По-моему, это она тебя мучила. – Да ладно тебе, подружка, сочинять, – Сашка вздохнул с печалью. – Знаешь ведь прекрасно, что я никогда любить тебя не переставал. Знаешь? Ну? Чего молчишь? – Саш, не начинай снова, а, – попросила она, закусив губу. История их любовных отношений насчитывала не одно десятилетие. Началось все еще с детского садика. Алиса в любви ему призналась в подготовительной группе. Сашка фыркнул и обозвал ее дурой. В средней школе она повторила попытку, когда он взял все подряд призы в летнем оздоровительном лагере, побросал жестяные кубки и грамоты к ее ногам и умчался с вожатой наперегонки купаться. Ох, Алиса и ревела тогда. Еле-еле дождалась их возвращения, а вернулись они почти под утро – мокрые, взъерошенные, с припухшими губами. – Что у тебя со ртом?! – ахнула Алиса, сидевшая допоздна на перилах их корпуса. – Вы что?.. Целовались?! – Дура глупая, – ворчливо отозвался тогда Сашка и попытался обойти ее стороной. – Спать иди! – Вы целовались, Саш? Я же вижу! Где вы были так долго?! Как же ты… Я же люблю тебя, скотина! Было ей тогда то ли четырнадцать, то ли тринадцать лет, точно она не помнит. Но в груди болело совсем по-взрослому, и комок в горле вырос такой, что Алиса дышать не могла. – Я же люблю тебя, Саш, а ты с ней… – Я сказал, спать иди! – вдруг заорал он не своим голосом, тряхнул головой, с мокрых волос ей в лицо полетели брызги. – И забудь про любовь свою, дура! Но она долго не могла забыть страшно болезненного чувства, называемого любовью. Мучилась почти все оставшиеся летние каникулы. А с наступившим новым учебным годом вдруг все прошло. К тому же к ним в класс пришел новенький. Да такой пригоженький. И о Сашке Алиса почти забыла. Вспоминала, лишь когда в школьном коридоре сталкивалась с ним на переменах, учились они в параллельных классах. Он тоже на нее почти не смотрел, откровенно заигрывая со старшеклассницами. На Алису лишь косился с небрежной снисходительностью. Гулять вместе они перестали. Через год Алиса успокоилась окончательно, а еще через год Сашка пришел к ней на день рождения пятнадцатого июля с букетом ромашек и васильков, всучил их Алисе, дождался, пока бабушка уйдет ставить цветы в вазу и… – Я не могу так больше, Алиска, – пробубнил он, глядя в пол. – Чего не можешь? – отвечала она рассеянно, потому что ждала в гости того самого пригожего одноклассника. – Без тебя не могу! – свистящим шепотом оповестил Сашка, схватил вдруг одной рукой ее за талию, второй за затылок, прижал к себе и полез к ней сухими горячими губами. – Люблю я тебя! Понимаешь, сильно люблю! Никто мне больше не нужен! Алиса, как и водится порядочной девушке, получившей хорошее, пускай и старомодное воспитание, оттолкнула его, влепила ему пощечину и выставила вон. Было им тогда почти по шестнадцать… – Саш, не начинай снова, – попросила Алиса, не желая вспоминать, что происходило между ними после того, как она ударила его и выставила за дверь. – Все давно переговорено. Сколько можно?! Ты мне лучше скажи: что с тем человеком, который меня нашел и в больницу привез? Его наградили? – Привезла тебя «Скорая», допустим, – нехотя сказал Сашка. – Но вызвал-то он ее? – Вызвал он. – Ну! – Что ну? – И где он сейчас? Что это за человек? Я отчетливо помню, как он шел, слышала шаги. Помню, как он остановился возле меня, видела его ботинки и брюки. И что было дальше? – Ох-ох-ох, Алиска, – пропыхтел Сашка, встал со стула, добрался до своей казенной папки и раскрыл ее. – Беда с тобой, да и только. Причем не мне одному беда. – А кому еще? – переполошилась она. – Спасителю твоему, кому же еще, – Саша тряхнул извлеченной из папки бумажкой. – Аристов Петр Иванович, пятидесятого года рождения. – Надо же! – перебила его Алиса. – Петр Иванович, а я Алиса Петровна. Бывают же совпадения. – Упаси тебя господь от таких совпадений, – фыркнул с возмущением Сашка. – Петр Иванович всю свою сознательную жизнь провел по тюрьмам и ссылкам. И в тот день, когда тебя нашел, только три дня как освободился. Думаю, что в подъезд он зашел лишь затем, чтобы вновь совершить нарушение закона. С преступным замыслом он туда зашел, думаю я. |