Книга Апостолы судьбы, страница 45 – Евгения Михайлова

— Извините, мне нехорошо.

— Что? — недоуменно спросил посетитель. — Это у вас такая система? Я заплатил за прием вашему секретарю. И узнал лишь о том, что вам нехорошо. Какое незатейливое мошенничество.

— Если хотите, деньги вам вернут, — тихо сказала Ирина. — Но не уходите. Мы сейчас попробуем поработать. Садитесь.

Глубокие зеленые глаза поймали взгляд светло-карих, и старик прерывисто вздохнул, опустился на стул, покорно сложил тяжелые узловатые руки на коленях.

— Ваша проблема в прошлом, — проговорила Ирина. — Ваша работа была связана с засекреченной информацией.

— Да, — потрясенно ответил посетитель. — Я был агентом разведки в одной из стран… много лет тому назад.

— Вас мучают обида и недоумение. Вы считаете, что вас предали. Расскажите об этом, пожалуйста.

— Понимаете, поступил донос на меня руководству нашего ведомства. О том, что я сотрудничаю еще с одной разведкой.

— Это правда?

— В определенной степени. Дело в том, что это достаточно распространенный способ сбить с толку слежку, закрепиться, расширить свои возможности. Но попадаться на этом нельзя. Даже не так. Нельзя допустить именно доноса. Поскольку негласное сотрудничество не вызывает официального протеста. Ну, а если попался, то, как говорится, огреби по всей строгости.

— Вам до сих пор трудно смириться с провалом, пережитым унижением?

— Нет, дело в другом, хотя пройти пришлось через такое, о чем говорить не просто тяжело, а невозможно. Дело в том, кто написал донос. Полной информацией обладал лишь один человек — мой лучший друг. Поэтому для меня все годы сомнений в его вине не было. Но вчера я узнал, что Валентин умер. Мы не общались с ним больше тридцати лет. Его вдова позвонила мне и попросила прийти на похороны. Говорит, Валентин перед смертью просил передать мне, что он ни в чем не виноват. И мне стало страшно: а вдруг я действительно ошибся?

— Вы принесли фотографию друга?

— Да, только она у меня очень старая и, к сожалению, групповая. Мы здесь все молодые. Я, он, наши жены.

— Ничего. Давайте.

Ирина пристально посмотрела на пожелтевший черно-белый снимок. Хорошие молодые лица.

Открытые, смелые, умные. Она прикрыла глаза. Увидела холодный длинный коридор, деревянную дверь, строго обставленный кабинет, письменный стол, лист бумаги с текстом, отпечатанным на старой пишущей машинке.

— Игорь Иванович, — обратилась Ирина к посетителю. — У вас сохранилась пишущая машинка «Эрика»?

— Да, сейчас у меня есть компьютер, все собираюсь написать о своей жизни, что-то вроде мемуаров. Но все пишущие машинки храню. Я их воспринимаю не как коллекцию, а как круг друзей, которые были со мной в разные периоды жизни. С каждой связано что-то важное. «Эрика» — моя первая машинка.

— Это хорошо, что все сохранилось. Игорь Иванович, вам нужно пойти на похороны друга и попросить у него прощения. Не он написал тот донос.

— Вы можете сказать, кто это сделал?

— Мне кажется, вам не стоит загружать себя новой информацией. Вы же понимаете, что она не облегчит вашу жизнь.

— Стоит. Если вы не блефуете, не просто успокаиваете меня, как глубокого старика на пороге смерти, то назовите мне доносчика. Иначе я вам просто не поверю.

— Хорошо. Вы не просто поверите. Вы сможете меня проверить. На вас донесла ваша жена.

Вот эта симпатичная молодая женщина, которая сейчас, конечно, уже старуха. Она узнала о вашем романе с другой молодой женщиной — вот этой, которая, как вы сказали, и является вдовой вашего друга.

— Я не верю. Зачем? Моя жена всю жизнь со мной рядом, она переживала за меня, она… Нет, этого просто не может быть.

— А вы спросите у нее. Только начните с того, что вам удалось добыть тот донос и отдать его на экспертизу. Скажите, что передали на экспертизу также текст, отпечатанный на вашей «Эрике». И получили ответ, что оба документа напечатаны на одной машинке. Можете даже назвать только вам известные дефекты своей «Эрики». Поскольку это сделали не вы, значит, она.

— Но…

— На самом деле экспертиза не понадобится. Ваша жена признается. Ей тоже тяжело с этим умирать. Она совершила этот поступок из-за любви. Она верно рассчитала, что только так сможет навеки разлучить вас с другом и, главное, его женой. Мой совет: простите ее сразу. Попросите прощения за то, что ей пришлось всю жизнь страдать, не имея возможности поделиться с вами. И поставьте, наконец, на этой истории крест. Пора беречь друг друга.

— Я уже простил. Боже, какая боль.

Когда посетитель вышел, Ирина прижала руку к левой стороне груди. Да, боль. Снаряды падают рядом. Она подняла трубку телефона.

— Вера, приглашай господ сыщиков.

* * *

Катя, услышав, как у забора остановилась машина, выбежала на крыльцо.

— Константин Николаевич, Дина, Топик! Господи боже мой, какие гости! Прямо праздник. А это что за чернобурка с вами? Наверное, тот щенок, о котором Дина говорила? Чарли. Ой, как он на меня посмотрел. Как будто представился: «Я Чарли. Я хороший».

— Хороший — не то слово, — Дина обняла Катю. — Он обычный гений. Скажи, мы тебе не помешали? Ты не отдыхала? Здесь так тихо и здорово.

— Хижина старого русского, — извиняющимся голосом сказал Константин Николаевич. — Места мало, а поводов для аварийных ситуаций много.

— Вот это и прекрасно, — воодушевленно заявила Дина. — Старый домик настоящего интеллигента. А с аварийными ситуациями мы справимся. Вы теперь от нас не избавитесь. Вы нам понравились.

— А уж как он понравился мне! — улыбнулась Катя. — Я сразу поняла, что именно здесь вернусь к себе. Что касается моего отдыха, так мне именно вас и не хватало. Ты не поверишь, полчаса назад я затеяла печь оладьи. Знаешь, такие толстые, пышные, которые тебе есть нельзя.

— Какая прелесть. Я от них оторваться не могу, — призналась Дина. — Меня можно оттащить, только привязав к трактору.

— Вот и хорошо, — сказал Константин Николаевич. — Трактора у нас нет, а хороший чай, клубнику и варенье мы привезли. Праздник получается.

Вскоре все сидели как дружное семейство за большим круглым столом, покрытым кремовой кружевной скатертью. Катя посмотрела на двух собак, которые устроились каждая на своем стуле и ели оладьи со сметаной, порезанные на кусочки, из тарелок от старинного сервиза.

— Дина, — вспомнила она, — ты говорила, что хочешь найти бомжа, который Чарлика спас. Не нашла?

— Как всегда, вся надежда на Сережу и на то, что у него для меня найдется свободная минута.

— Он найдет. А я, знаешь, кого все время вспоминаю? Девушку одну. Обычную, с короткими волосами, в пушистом полушубке. Когда я бродила раздетая, без денег, документов и даже адреса своего не помнила, эта девушка ко мне подошла. Помощь предложила. Она вышла из одного дома, я помню его, и ее ждал в машине мужчина. Я отказалась, потому что даже не знала, что мне нужно. Но меня это очень тронуло. Понимаешь, на улице было полно народу, и только она одна поняла, что мне плохо. Мужчина ее назвал Дашей. Я бы очень хотела ее увидеть.