Книга Апостолы судьбы, страница 49 – Евгения Михайлова

В тот вечер собаки, перепробовавшие все блюда, видели только одного грустного человека. Алена через каждый час выходила в сад покурить. Когда она в очередной раз села на скамейку, поеживаясь от холода, Топаз лег у ее ног, а Чарли положил ей на колени свою любимую резиновую курицу.

— Вот такие дела, собаки, — доверительно сообщила Алена. — Здесь столько умных людей, а все понимаете только вы.

* * *

Петр Равников поправил белоснежные манжеты и подошел к своей подзащитной. Она тревожно подняла к нему лицо с провалами глаз, заострившимся носом, сухими губами.

— Как вы себя чувствуете, Галина Петровна?

— Я?

— Понятно. Постарайтесь судью ни о чем не переспрашивать. Это очень нервная публика. Если что-то не поймете, спросите у меня.

— Я спрошу.

— Теперь о главном. Смотрим только на меня. Если я делаю так, — Равников опять поправил свои манжеты, — надо заплакать, застонать, закрыть лицо руками. Что получится. Значит, мне нужна пауза. Вы сможете?

— Я только это и смогу.

— Молодец. Я считаю, что вы к своей защите готовы. И все же еще один совет. Прокурора не слушаем. Когда начнут читать экспертизу, отвлекаемся, мечтаем о чем угодно.

— О чем?

— О том, что я для вас приготовил.

— Ой!

— Ничего страшного. Все будет хорошо.

— А если вы так не сделаете и я заплачу?

— Сколько угодно. Но силы нужно поберечь, чтобы заседание не перенесли. Вот вам валидол. Держите постоянно под языком. Захотите воды, просите прямо во время заседания.

Когда вышел судья в мантии и другие люди, все поплыло перед глазами Галины. Она изо всех сил сжала ладони, чтобы почувствовать боль. Потом затравленно взглянула сначала на манжеты Равникова, затем ему в лицо. Он чуть заметно кивнул. Заседание началось. Если бы Галина Петровна могла заткнуть уши во время чтения обвинительного заключения, она бы это выдержала. Но жестокие слова проникали к ней в мозг, как стальные прутья. Равников сделал знак судье, налил стакан воды, дал подзащитной и крепко сжал ее руку, обхватившую стакан. «Не слушаем», — тихо произнес он, не открывая рта.

Судья при чтении заключения экспертизы осматривал вещественные доказательства, сурово хмурил брови.

— Встаньте, подсудимая, — обратился он к Галине. — Вы признаете себя виновной?

— Я убила мужа, — хрипло ответила она и с ужасом уставилась на манжеты Равникова.

— Вы можете пояснить нам, как это случилось?

Равников поправил манжеты. Галина Петровна закрыла лицо руками, изо всех сил стараясь не потерять сознание.

— Моя подзащитная сейчас не может отвечать, — сказал адвокат. — Мы ответим на вопросы суда позже.

— Это ваше право, — заметил судья.

Сергей и Слава, сидевшие в зале, переглянулись. Надеждой на мягкий приговор пока не пахло.

Свидетели-соседки явно упивались предоставленной им трибуной. Они в подробностях рассказывали, когда в день убийства Галина вернулась домой, какие звуки доносились из-за стенки, как на площадку выбежала плачущая Марина и позвала на помощь.

— У меня вопрос к свидетельнице, — прервал монолог соседки Равников. — Как выглядела девочка, когда выбежала звать на помощь?

— Как она выглядела? Как всегда.

— А как она всегда выглядела?

— Ну, худенькая, конечно. Мать на работе целый день. Отец… Что с него взять.

— Он тоже был худеньким?

— Почему?

— Жена на работе, с него взять нечего.

— Нет, он, конечно, мужчина был плотный.

— Я так понял, слух у вас неплохой, слышите, что за стенкой происходит, правильно?

— Это не мое дело. Что в чужих домах происходит, меня не касается.

— Позиция свидетеля понятна. Я попрошу суд приобщить к делу документы из клиники, где проходит лечение Марина Иванова. Здесь написано, в каком состоянии она поступила, как выглядела: кровь, гематомы, разорванное платье. Вот акт экспертизы, подтверждающий то, что девочка регулярно подвергалась нечеловеческим истязаниям. Каким бы стеснительным и сдержанным ни был ребенок, такую боль выносить молча он не может. Каких же свидетелей нам подготовило обвинение? Разве это не те люди, которые постоянно оставляли без какой-либо поддержки ребенка, находящегося в заведомо беспомощном состоянии? Разве они сами не должны сидеть на скамье подсудимых?

— Так мы полстраны посадим на эту скамью, — пробурчал себе под нос судья. — Суд постановил: приобщить к делу представленные стороной защиты документы.

— У нас есть ходатайство о вызове в суд ранее не заявленного свидетеля, имеющего самое прямое отношение к делу. Это Марина Иванова.

— О-о-й! — тоненько застонала Галина Петровна.

— У обвинения есть возражения? — спросил судья.

— Да, — ответил прокурор, — причем хочу сослаться на документы, предоставленные защитой. Больной, потрясенный ребенок. На его глазах мать убила отца. Как мы можем доверять его показаниям?

— Очень просто, — ответил Равников. — С ребенком приглашен врач-психолог, который принес заключение психиатра о полной адекватности Марины Ивановой. И впредь я попросил бы обвинение не передергивать мои слова. Тяжелое физическое и моральное состояние не влияет на способность юного мозга запоминать детали.

— Пригласите свидетеля, — сказал судья.

У Марины дрожали губы, подбородок, подгибались колени, когда психолог, держа за руку, привел ее в зал заседаний. Но она нашла взглядом мать и улыбнулась ей. Галина громко всхлипнула и зажала рот руками, чтобы не зарыдать в голос.

— Здравствуй, Марина, — серьезно и спокойно сказал судья. — Мы собрались здесь, чтобы разобраться в том, что случилось в твоей семье. Что с тобой случилось. С твоим папой. Ты можешь отвечать на наши вопросы?

— Я могу, — ответила Марина.

— Тогда четко произнеси свои имя, фамилию, возраст, адрес, чтобы мы внесли это в протокол.

Когда в мертвой тишине зала зазвучал детский голос, ничего не слышала только Галина Иванова. Ее голова наполнилась звоном, сердце отказывалось биться. Она приоткрыла рот, хватая воздух, а перед глазами вдруг четко возникла сцена, которую она увидела, когда прибежала с работы домой. Ее маленькая истерзанная девочка с искусанными в кровь губами в огромных руках этого скота. Галине нестерпимо захотелось выбежать из тесного зала, нестись куда глаза глядят. Она с надеждой посмотрела на манжеты Равникова, умоляюще взглянула ему в глаза. Он чуть заметно строго покачал головой. Нужно слушать.

Слава легонько толкнул Сергея и прошептал:

— Вот как детей готовят профессионалы. У прокурора чесотка началась.

Сергей с волнением смотрел на ребенка. Это настоящий, взрослый подвиг. Как бы хорошо ни подготовил девочку Равников, она произносит не заученный текст. Она сознательно отвечает на вопросы, объясняет, анализирует. Она спасает мать!