Онлайн книга «Паника, убийство и немного глупости»
Ни одно доброе дело не остается безнаказанным. Мусин вернулся минут через десять. Остановился напротив Савельева, и тот в который уже раз за последние два часа испытал острейший приступ жалости. Такие откровенно потерянные лица он видел не каждый день. Глаза Виталия Викторовича плавали в каком-то болотном, мокром тумане, казалось, бедолага совсем ничего вокруг себя не видел… Он встал над Ромой и очень честно, без какой-либо рисовки произнес: – Лучше бы меня убили в той подворотне. – Господи, что вы несете! – Лучше бы меня убили… Я всех подвел… Впервые в жизни брат обратился ко мне за помощью… – Он повернулся и побрел к выходу из здания аэропорта. Савельев, цапнув ручку уже не такого драгоценного чемодана, заспешил за ним. Неожиданно для себя, догнав, обнял мягкие замшевые плечи маленького человека в бежевой дубленке: – Не переживайте, Виталий Викторович. Все образуется. Хотите, я отвезу вас?.. Куда вам нужно? – Мне все равно… – Домой? – Нельзя. – Что значит – нельзя? – У меня документы. Они нужны Пете и Ире, а их снова могут попытаться отобрать… – Снова? – Ну. Вы же видели… – Когда? Ах да… То есть, вы хотите сказать, на вас напали не просто так? – Не просто так, я думаю. Нотариуса же кто-то сжег… «Ну и дела! – Роман, распихивая мощными плечами толпу, прикрывал собой понуро плетущегося Виталика. – Нотариусов по Москве палят…» – А эта Ира?.. – А эта Ира теперь осталась без денег и без документов. – Виталий остановился, поднял на Савельева слепые мокрые глаза. – Зачем жить таким, как я, а, Рома? Я всегда все только порчу… – Ну, ну… – смутился под этим детским честным взглядом боксер. – Все будет хорошо. Все образуется… Виталий Викторович не поверил, опустил лицо и побрел вперед. Рыжая папка болталась в опущенной руке, как флаг капитуляции, случайно поменявший колер. Дорога до Москвы, как это часто случается в дни невезения, была абсолютно свободна от пробок. Савельев настроил радио на волну джаза, и минут двадцать мужчины ехали молча. Роман прокручивал в голове слова возможного вступления к прощальной речи: «Я могу довезти вас до дома друзей», «Могу подбросить до гостиницы», «Могу остановиться у стоянки такси, у метро, у первого столба и первой лужи»… Почему-то любое из вступлений, как ни меняй слова, звучало именно так: высажу-выброшу, у столба, у лужи… Что делать с этим потерянным господином, Савельев, честно говоря, не знал. Тот почему-то не давал никаких указаний, просто сидел рядом, уставив пустые глаза в ветровое стекло. Как будто так и намылился к Роману хоть в гараж, хоть в гости! – Виталий Викторович, а паспорт у вас тоже украли? – А? Что? Паспорт? Только заграничный. Российский я на всякий случай положил в чемодан… – Значит, в гостиницу вы поселиться можете? – Могу. Это безропотное «могу» прозвучало так, что Савельев почувствовал, как будто уже выпихнул пассажира в самую глубокую лужу у дороги. – А может быть, вас отвезти к каким-нибудь друзьям? Вы, мгм, выглядите не лучшим образом… – К друзьям?.. Мой друг – Петруша… А его сейчас нет… «Вот ведь попался!.. – Недовольство нет-нет да и проскальзывало в доброй боксерской голове. Роман поскреб в затылке, покрутил шеей… – Вот попался!..» В кармане Савельева запиликал сотовый телефон, боксер достал его, глянул на дисплей и ответил: – Да, баб Надь. – Роман, ты где?! – раздался в трубке могучий пенсионерский рык. – Еду. – К нам?! – Нет. Пока нет… – А куда едешь? Мы тебя ждем. – Да вот… – Савельев покосился на несчастного подкидыша, – приятеля одного пристроить надо. – Куда? – Куда вас пристроить, Виталий Викторович? – переадресовал Рома вопрос пассажиру. Тот безразлично пожал плечами. – Бери своего приятеля и дуй к нам, – безапелляционно заявила баба Надя. – Гусь совсем готов! Савельев пообещал счас же придуть. Убрал сотовый телефон в нагрудный карман черной джинсовой рубахи и несколько злорадно ухмыльнулся. Что ж, Надежда Прохоровна, вы сами напросились на очередного подкидыша. Вот чует печень-селезенка-сердце, что напросились по самое не балуй! Полуобернулся к понурому седоку и голосом, лишенным прежних тоскливо-пораженческих интонаций, спросил: – Виталий Викторович, скажите честно: вам негде переночевать? – Наверно, – безучастно отозвался тот. – Поедете со мной в один хороший дом? К моим друзьям и родственникам. – Поеду. Испытывая самое мстительное удовольствие, Савельев уверенно утопил в пол педаль газа. Не так давно при схожих обстоятельствах две тетушки – Надежда Прохоровна и Софья Тихоновна – «подкинули» ему жену [1] . Что ж… напросились сами. * * * Виталию Викторовичу Мусину действительно хотелось умереть. Или хотя бы получить серьезную рану, очнуться в больнице – желательно. Только палата реанимации и смертельно опасное ранение могли бы все исправить. Или хотя бы сместить акценты… Его честь, его достоинство страдали. Совесть просто билась в корчах. Душа нанесла себе рваную рану и не меньше бренного тела хотела в больницу. На белые простыни, под взгляды ласковых сестер. Куда его везет большой и добрый Рома, Виталия Викторовича интересовало ничтожно мало. Он самозабвенно предавался самобичеванию и старательно культивировал жалость к себе, к какой-то Ирине, к единственному брату. Место, куда вез его нечаянный спаситель, было вторично. Могучий Рома мог привезти его к друзьям – таким же огромным бритоголовым (но очень добрым!) бандитам с пудовыми кулаками; мог уложить поплакать в алькове нежной любовницы-подруги; мог привезти в притон; на стачку очередных московских пикетчиков; в сумасшедший дом… Дверь в квартиру старинного пятиэтажного дома в тихом московском переулке открыла бабушка в коричневом спортивном костюме из плюша. Крупноносая костистая особа с обширной плюшевой грудью и строгим взглядом фельдфебеля на пенсии. |