Онлайн книга «Кинжал всевластия»
|
Раушенбах мучительно сглотнул и двинулся к деревне на слабых, подгибающихся ногах. Старуха увидела его, распрямилась, поудобнее перехватила топор и смотрела на приближающегося мужчину пристально и настороженно. – Ты кто? – спросила она, когда их разделяло всего несколько шагов. – Есть… я хочу есть… – проговорил Раушенбах, и понял, что его выдает акцент. И действительно – в глазах женщины вспыхнула ненависть, рука с топором начала подниматься… – Я латыш… – проговорил Вернер поспешно. – Немцы везли меня в Германию на принудительные работы, я сбежал из поезда и долго шел по лесу… я заблудился и очень хочу есть… Он понимал, что его рассказ выглядит недостоверно, но ничего лучшего не придумал. Он надеялся на чудо. И чудо произошло. Рука с топором опустилась. – Бери дрова, – проговорила женщина, поворачиваясь к избе. Вернер подобрал охапку наколотых дров, пошел следом за хозяйкой. Они поднялись по шаткому крыльцу, вошли в полутемные сени. Женщина прислонила топор к стене, обернулась к нему. Раушенбах с удивлением увидел, что она вовсе не старуха, может быть, немногим старше тридцати. – Как тебя зовут, латыш? – спросила она странным, усталым голосом. – Янис, – ответил Раушенбах после короткой паузы. – Ваня, значит… – вздохнула женщина. – Как мужа моего звали… на него еще в сорок первом похоронка пришла, так и живу одна который год… Проходи в горницу, Ваня, я тебе чего-нибудь сготовлю. У меня, конечно, мало что осталось, но картошек несколько есть, и капустка квашеная… Раушенбах поел. Хозяйка смотрела на него с грустью и умилением – ей давно уже не приходилось кормить мужчину. Сама она не ела. После еды его клонило в сон, хозяйка постелила ему на широкой скамье, и Вернер тут же провалился в черный омут без сновидений. Проснулся он оттого, что почувствовал рядом горячее женское тело, услышал жаркий шепот. – Ваня, – шептала хозяйка. – Ванечка! Который уж год я одна… обними меня, Ванечка! На следующий день Вернер колол дрова, когда к забору подошла высокая худая старуха. Впрочем, теперь он не решался определять на глаз возраст местных женщин. Старуха поздоровалась, Раушенбах ответил глухо, неразборчиво. За спиной его беззвучно возникла Татьяна – так звали его хозяйку. – Кто это у тебя, Тань? – спросила старуха. – Это Вани моего родственник, латыш! – сообщила та поспешно. – Ивана родственник? – с сомнением переспросила гостья. – Не слыхала, что у Ивана родня в Латвии… – Много ты чего не слыхала! – отрезала Татьяна строго. – И болтаешь много. Ты, Степановна, поменьше болтай. А то ведь и нам есть что сказать – старик-то твой в полицаях служил… Степановна фыркнула, развернулась и пошла прочь. Старыгин увлеченно работал над ломбардской картиной, когда в дверь его мастерской постучали. – Заходите! – откликнулся Дмитрий Алексеевич, отступая от картины и оглядывая ее с удовлетворением. Дверь открылась, и в мастерскую вошел Несвицкий. Вид у него был жалкий и подавленный. – Что случилось, Слава? – спросил Старыгин, убирая кисть в банку с растворителем. – У тебя такой вид, как будто начальство наехало… – Хуже, – вздохнул Несвицкий. – Куницын умер. Даже не умер – вроде убили его… – Куницын? Кто такой Куницын? – переспросил Дмитрий Алексеевич, удивленно моргая. – Сергей Куницын, который мне принес тот самый кинжал… Представляешь, я ему звонил-звонил, у него никто не отвечает. Тогда я нашел его рабочий телефон. Он хоть в основном дома работает, но изредка ходит в присутствие, в Центральный архив. Так вот, позвонил я туда, спросил про Сергея – а там девушка чуть не плачет, говорит – разве вы не знаете, убили его… – Да, грустная история! – вздохнул Старыгин. – А как, из-за чего – не сказали? – Да нет… я как услышал, что его убили, до того расстроился, что трубку повесил… а теперь вот думаю – что мне делать с кинжалом? Вещь-то ценная, очень старинная… – Передай его в Эрмитаж, – предложил Старыгин. – Сам говоришь, что вещь ценная, так что ей место в музее… – Так-то оно так, – замялся Несвицкий. – Только мне Сергей говорил, что кинжал вроде бы не его… хозяева станут искать, а что мне тогда делать? Из Эрмитажа-то обратно не отдадут. – Ну, не знаю. – Старыгин задумался. – И дома его держать не хочется, – продолжал Святослав, – боязно как-то… и то уже всякая ерунда мерещится… Вдруг у него в кармане зазвонил мобильный телефон. Несвицкий достал трубку, поднес ее к уху, прислушался. На лице его проступило удивление. – Это Святослав Несвицкий? – проговорил хрипловатый женский голос. – С вами говорит Жанна, жена Сергея Куницына… то есть вдова… все никак не привыкну, что его нет… – Да, такое горе… примите мои соболезнования… – Вы понимаете, что я звоню не ради соболезнований. У меня есть к вам дело. – Слушаю вас… – Святослав, я знаю, что Сергей незадолго до смерти передал вам одну старинную вещь… – Вещь? – растерянно повторил Несвицкий как эхо. – Ну да, вещь… кинжал! – уточнила женщина, понизив голос. – Это очень ценная вещь, и я хотела бы ее вернуть… – Ну да, конечно… – промямлил Святослав. – О чем речь… – Я рада, что вы меня поняли! – Женщина заметно оживилась. – Я привезу кинжал к вам домой… то есть к Сергею… – Нет! – резко оборвала его женщина. – Туда нельзя! Та квартира опечатана милицией, и вообще… мне неприятно бывать там, это вызывает болезненные воспоминания… – Хорошо, тогда что вы предлагаете? – Давайте встретимся, так сказать, на нейтральной территории. Подъезжайте к семи часам на угол Северного проспекта и улицы Есенина, это недалеко от Поклонной горы… – Да, я знаю это место… – Вот и хорошо, – женщина неожиданно заторопилась. – Я буду ждать вас в машине, у меня синий «Гольф»… Несвицкий хотел еще что-то спросить, что-то уточнить – но из трубки уже неслись короткие сигналы отбоя. Святослав убрал телефон и неуверенно проговорил, обращаясь к Старыгину: – Ну вот, вроде все само решилось. Как раз я раздумывал, что делать с этим кинжалом – а тут звонит вдова Куницына и просит его вернуть. Так что одной проблемой меньше, верну ей кинжал и вздохну спокойно… – Вдова? – переспросил Старыгин машинально. – Ты мне не говорил, что Куницын был женат!.. |