Книга Сплетающие сеть, страница 28 – Виталий Гладкий

Вот и сейчас Зосима устроил из приготовления глухаря целое представление. Он одновременно варил суп и делал жаркое.

Открыв одну из своих банок, Зосима некоторое время раздумывал, глядя на ее содержимое – коричневые листики неизвестного мне растения, при этом бессознательно совершая какие-то пассы. А затем торжественно бросил щепотку в кастрюлю с бульоном и три щепотки в огромную чугунную гусятницу, где благоухала разрубленная на куски жирная тушка птицы.

После этого он достал из сундука несколько мешочков, распустил завязки и долго с сомнением принюхивался. Сокрушенно покачав головой, Зосима вернул один обратно, а из остальных начал составлять смесь, отмеряя пропорции все той же щепотью.

Во время этой процедуры он что-то монотонно и тихо бормотал, будто произносил заклинания, и раскачивался со стороны в сторону. Вскоре и эти компоненты стряпни перекочевали в пункт назначения.

– Ты чего гляделки выставил? – спросил Зосима с неудовольствием, заметив мой пристальный взгляд. – Дров в печку подбрось, бездельник. Затухает.

– Сие мы мигом… – Я направился к двери.

– Да возьми дубовые поленья! – крикнул он вслед. – Они горят жарче. И еда от них вкуснее.

– Не замечал, – ответил я с сомнением.

– Дык, это и ежу понятно. Благородное дерево облагораживает пищу…

Зосима принял позу оратора, намереваясь удариться в философские рассуждения, но я поторопился выскочить за дверь. Сегодня у меня совсем не было желания выслушивать его посконную крестьянскую правду из серии: "Вот мы когда-то пахали…".

Когда я возвратился с охапкой дров, Зосима возился со связкой сушеных грибов – тщательно сортировал их и мыл. Высушенные особым способом грибы он добавлял в пищу только в торжественных случаях, в основном по праздникам.

– У нас сегодня что, байрам? – полюбопытствовал я с ревностью.

– Это что такое?

– Почти то же, что и сабантуй. Есть такой праздник у мусульман.

Зосима неожиданно смутился.

– Дык, это… Ну, значит, девушке… Чтобы выздоравливала быстрее.

– Никак в очередной раз влюбился на старости лет?

– Эка ты сказал… – Зосима обиженно отвернулся и снова занялся грибами.

– Прости. Это я из ревности… – Я не стал развивать эту тему и пошел на попятную; Зосиму иногда заклинивало, и он переставал воспринимать шутки.

Зосима хитро ухмыльнулся и ответил:

– Значит, она здорово запала тебе в душу. А что, хорошая девка. Женись, давно пора. Гляди, меня на свадьбу пригласишь. Ох, погуляем…

– Размечтался… о городской любви с сельским паспортом. Она для меня чересчур лакомый кусок. Такие достаются чаще всего крутым и богатым. А у меня, кроме старой избы и нескольких пар стоптанных штиблет, за душой почти ничего нет.

Я немного покривил душой – денег у меня было вполне достаточно. Для личных нужд. Но для Каролины с ее замашками моих сбережений хватило бы максимум лет на пять, не более. А дальше: скандалы на бытовой почве, придирки, капание на мозги, обвинения во всех смертных грехах и в итоге развод.

Современные женщины – особенно красивые (или мнящие себя красивыми) – просто помешаны на деньгах.

Они выжимают несчастных мужиков как губку, оставляя после себя жалкие развалины в предынфарктном состоянии и нередко без гроша в кармане. Да-а, перспектива не из радужных…

Но я уже далеко не мальчик, чтобы без оглядки броситься в омут. Спрашивается в задаче: зачем папуасу пианино? Вот-вот… Хотя… Чем черт не шутит.

Неожиданно раздались грузные шаги, сопровождающиеся скрипом половиц, дверь, которая вела в "гостиницу" Зосимы, отворилась и на пороге появилась внушительная фигура Пал Палыча. Он был невысок ростом, но широк в плечах, а потому заполнил почти весь дверной проем.

– Здравствуйте, – сказал постоялец Зосимы каким-то деревянным голосом, глядя сквозь нас в неведомые дали.

Его круглые большие глаза казались застекленными, а от того безжизненными. Одутловатое лицо Пал Палыча носило на себе неистребимую печать сановного высокомерия, сквозь которую проглядывала – будто просачивалась – растерянность. С чего бы?

Он не был, по своему обыкновению, пьяным в стельку. Выпившим, и крепко, – да. Но что ему какой-то литр? По словам Зосимы, Пал Палыч обычно выпивал за день не менее четырех бутылок – с небольшими перерывами на сон.

А так как до вечера было еще далеко, он не мог осилить свою "норму". По идее. Впрочем, не исключено, что именно сегодня Пал Палыч взял повышенные обязательства.

– Пал Палыч! – радостно возопил мигом оживившийся Зосима. – Здравствуйте, доброго вам здоровьица!

Присаживайтесь… – Он схватил табурет, быстро накрыл его не очень чистым полотенцем и услужливо пододвинул поближе к своему постояльцу.

Тот механически кивнул и грузно сел. В руках Пал Палыч держал начатую бутылку очень неплохого виски.

Когда он садился, в его голове, наверное, щелкнул какой-то переключатель, потому что глаза Пал Палыча ожили и подозрительно уставились на меня.

– Кто этот человек? – спросил он раздраженно.

– Дык, это… – Зосима несколько растерялся, пытаясь сообщить мой статус. – Ну, в общем, сосед… Мой приятель.

– Он не деревенский. – В хрипловатом голосе Пал Палыча явственно звучало подозрение.

– Ясное дело. Он дачник. Избу здесь купил.

– А-а… – Пал Палыч хмуро кивнул. – Дачник – это хорошо. Пьющий? – спросил он уже у меня.

– Если наливают, то не отказываюсь.

– Истинно христианская душа… – Пал Палыч попытался приветливо улыбнуться, но на его лице появилась лишь гримаса – что-то среднее между хищным оскалом и улыбкой по требованию фотографа, который просит на американский манер вымолвить слово "чи-и-из", а настроение у тебя хуже некуда. – Зосима, давай посуду.

Зосима неестественно бодро подбежал к буфету и принес нам три стакана.

– Ты их когда-нибудь мыл? – спросил с неожиданной для пьяного брезгливостью Пал Палыч.

– А как же! Мы это завсегда… – Тут голос Зосимы виновато дрогнул, и он поторопился к мойке, где тщательно вымыл стаканы горячей водой и содой.

Пал Палыч придирчиво осмотрел каждый стакан и одобрительно кивнул.

– Льда нету, – сказал он, как бы между прочим, наливая мой стакан почти доверху.

– Невелика беда, – ответил я и заглянул в гусятницу. – Зосима, закуска еще не готова?

– Еще бы чуток… – Зосима сокрушенно посмотрел на часы. – И специи еще не все я положил…

– Горячее – значит уже не сырое. Мечи наши порции на стол. А что касается специй… Как по мне, то свежая дичь нуждается только в соли.

– Ну, как скажешь…

Выпив стакан, Пал Палыч будто проснулся. Его взгляд стал осмысленным, а движения более уверенными.