Онлайн книга «Проклятие Гиацинтов»
|
Вся деревня знала, что дядя Евгений покрыл преступление, и вся деревня его за это уважала. Жена его, поблядушка, да и прадед, если на то пошло, были чужие, заволжские, левобережные, а бабка и сам дядя Евгений — свои до мозга костей: здесь, в Правобережной, родились, здесь выросли, здесь и похоронены будут на своем кладбище, возле церкви Матушки-Троеручницы… Левобережных отчего-то испокон веков увозили хоронить за Волгу. Туда отвезли и прадеда, а поблядушка, с которой дядя Евгений мигом оформил развод, сама уехала. Между тем, пока Лерон размышляла, бабка продолжала рассказывать про Белую полоску (Берег Слоновой Кости тож) и каменье херь. Если отыщет сие каменье девка-невеста, жди скандала после первой брачной ночи: непременно распочатой окажется. Конечно, она начнет плакать-кричать, мол, не было у меня никого, мол, не давала никому, и это правда: не она виновна — каменье херь! Коли наткнется на оное каменье мужняя жена, то вскоре забеременеет и родит, однако сын али дочь окажется ни в мать, ни в отца, а либо в соседа, либо вовсе в какого-нибудь проезжего молодца. И напрасно женка станет бить себя в белые груди, доказывая, что ни-ни-ни — ни сном, ни духом не допускала греха: никто ей не поверит. А зря, ибо виновница случившегося не она, а каменье херь. — Ну и словечко! — хохотнул городской. — И на что ж это каменье херь похоже? — А сам не догадываешься? — спокойно вопросила бабуля. — Неужели на… хм-хм?.. — Городской смущенно запнулся. — Во-во, — сказала бабуля. — На енто самое, что у мужика в штанах свернувшись лежит да знай ждет своего часу, чтобы баб во грех ввести. Величины каменье бывает разной: какое — в вершок, какое — в пядь, но, сам понимаешь, дело не в размере… — …а в технике, — ляпнул городской что-то непонятное. — Это уж точно, — хмыкнула бабуля, которая, похоже, его превосходно поняла. — Большую херь найдешь или малую — конец один, и не шибко хороший. Теперь ты знаешь, почему у нас Белую полоску Берегом Слоновой Кости зовут и почему туда никто ходить не любит. Вот разве что вы, приезжие, лезете туда, будто для вас там медом намазано… Даже какие-то студенты, помню, приезжали, легенду про Слона записывали, говорят, это местный фольклор, даже книжку прислать обещали, в которой этот фольклор, значит, напечатают, да так и не прислали. Не то забыли, не то сказали им, чтоб книжку не похабили… — А вот интересно, из чужих кто-нибудь находил каменье херь? — задумчиво спросил городской. — И действует ли она на них так же, как на местных? — Сие, милочек, мне неведомо, — с сожалением промолвила бабуля. — Вот разве ты расскажешь через годок-другой, что с тобой приключилось? — Я? — изумился городской. — А почему я? — Как почему? Потому что ты каменье сие нашел. — Я?! — Да что ты заладил одно и то же! — уже сварливо буркнула бабуля. — Я, я! Утресь с берега пришел, из сумки своей песок у крыльца вытряхивал, чтоб в дом не тащить? Вытряхивал. Ну и вытряс с песочком каменье херь. Поди погляди: оно там до сих пор валяется. — Что за ерунду вы говорите! — возмутился городской. — Неужели бы я не заметил, если бы с песком камень вытряхнул? Нету там ничего. — А я говорю, есть! — усмехнулась бабуля. — А я говорю, нет! — фыркнул городской. — Да ты поди погляди, — посоветовала бабуля. — И глядеть не стану! — заартачился городской. — Ну и зря! Поди погляди! Каменье не простое, где такое ишшо увидишь? — подначивала бабуля. — Не пойду! Не стану глядеть! — уперся постоялец. Пока они пререкались, Лерон не мешкала: выскочила из сеней, спрыгнула с крылечка да так и впилась взглядом в землю. Лерон родилась и выросла в этой деревне, на Берегу Слоновой Кости бывала раз сто, а может, двести или даже триста, но ни разу не натыкалась на каменье херь. Собственно, не очень-то и хотелось — раньше, но сейчас… сейчас, чудилось, она все на свете отдала бы, чтобы хоть одним глазком на него взглянуть. Ага, вот по убитой земле рассеян приметный белый песок, вот камушки меленькие валяются, а вот… Ишь ты! Лежит что-то такое… не больше мизинчика длиной. И по форме на мизинчик похоже, только как бы в шляпке… ну в точности малюсенький гриб-подосиновик. Лерон наклонилась и подняла камешек. Казалось, он был выточен из цельного кремня, и так тщательно-тщательно! Цвет имел такой… как бы розово-смуглый, словно бы слегка загорелый. Так вот оно какое, каменье херь! Занятная штучка. Странно, как это постоялец мог не заметить камушек? Он же сразу бросается в глаза! А может… может, бабуля что-то схимичила? Взяла и подбросила, чтоб насмеяться над городским! С нее небось станется! Тогда нужно поскорей камушек положить на землю. Не дай бог бабуле помешать! Лерон разжала пальцы, но каменье херь так и осталось на ладони, словно прилипло к ней. Она тряхнула пальцами — не помогло. И в это мгновение на крыльце появились городской с бабулей. И воззрились на Лерон и на каменье херь в ее ладони. — Ага! — заблажил городской. — Я так и знал, что здесь дело нечисто! Я так и знал, что это вы нарочно Лерон попросили выйти, чтобы она мне херь подкинула! — Внучка! — взвыла бабуля. — Зачем ты эту погань взяла! Кинь ее! Кинь немедля! Лерон снова тряхнула ладонью и даже поскребла херь пальцами, пытаясь оторвать, — без толку. — Бабуль, я не могу… — простонала она, испуганно глядя на прабабку, из глаз которой вдруг хлынули слезы. — Бабуль, ну ты что?! Прабабка стояла и громко всхлипывала. Даже городской встревожился: — Да ладно, успокойтесь, бабушка, не в обиде я на вас… — Что мне твои обиды! — проговорила дрожащим голосом прабабка. — Ты свою жизнь почитай уже отжил! А вот моя правну#ка… — То есть как это? — с каким-то обиженно-ошарашенным видом перебил городской. — Как это — я жизнь отжил?! Да мне всего только тридцать! — Вот и хватит с тебя! — махнула рукой бабуля так решительно, словно отсекла все последующие годы, которые постояльцу были, по ее мнению, совершенно не нужны. — А моя правну#ка… А деточка моя… Эх! — И слезы внезапно перестали катиться по ее лицу, словно кто-то где-то перекрыл краник. — Ладно, что ж теперь делать… от судьбы, знать, не уйдешь. Она смешно подперлась ладонью и поглядела на Лерон светло и лучисто: — А может, оно и ничего… как-нибудь обойдется… Не горюй, внученька! Я вот тоже находила энту самую каменье херь вскоре после того, как она из Слонова тела произошла… и ничего, жива. И хоть слез через то много пролила, но и счастья много узнала. Хоть и говорится, мол, не в епле счастье, но и без епли его нету! — Что вы такое говорите, бабушка?! — сконфузился городской. — При девчонке-то… |