Онлайн книга «Мисс Марпл из коммуналки»
|
– А Настя сравнить могла, – глухо добавил лейтенант. – Уже здесь, в Москве… – Соображаешь, – одобрила соседка. – Так получается – она не виновата! – обрадовался Алексей. – У нее могли взять незаметно! – Могли, – снова согласилась Надежда Прохоровна. – Но – кто?! – А вот за этим, Алеша, надо в Пермь ехать. – В Пермь? Зачем? Зачем кому-то в Перми ключ от московской квартиры? – Ну экий ты бестолковый! – опять огорчилась бабулька. – Куда ж еще?! Тут она, окромя квартиры, нигде ключей не оставляла! Она все дни только с нами туточки и проводила! – А когда похоронами занималась? – А когда она похоронами занималась, ключей у нее еще не было, – отрезала миссис Губкина. – Софа их только перед самым ее отъездом в Пермь дала. Когда они уже к нотариусу сходили и Софа на нее завещание выправила. – Софья Тихоновна сделала Настеньку наследницей? – чуть слышно спросил Алексей. – Да. Но ты слушай. У нотариуса в кабинете у Насти ключей еще не было. Там стащить не могли. Но ты вот вспомни, когда вы с Ромкой ее по Москве катали, она нигде сумку с ключами не оставляла? – Точно! – сразу вспомнил лейтенант. – Она ее Роману отдавала, когда мы на каруселях катались! Баба Надя еще более огорченно посмотрела на бывшего воспитанника: – Эх, Алешка, и за что тебе только деньги в милиции плотют? Да не нужны Ромке Настасьины ключи! У него они и так есть – Арнольдович принес! Воспитанник пристыженно закусил губу. Вот куда может завести человека тупая ревность… Н-да, жаль, что нельзя бабушку Губкину в сыск оформить. Хотя бы вольным пахарем… Соображает получше лейтенанта с высшим образованием… – В ресторане она нигде сумку без пригляда не оставляла? – Нет. Только за столиком, на спинке стула, но мы с Романом всегда рядом были. – Вот то-то и оно. Надо, Алешка, в Пермь ехать. Разузнать, кто к Насте ходит, кто в доме бывает… Или, – прищурилась, – ты хочешь к капитану своему побечь? Доклад настрочить… – Нет! – резко, без раздумий вскрикнул лейтенант. – Нет. К Дулину нельзя… точнее, можно, нужно, но… нельзя. Сначала лучше в Пермь съездить… Выяснить, – и поднял глаза к потолку. – Вот только когда… – Да никогда, – буркнула бабушка Губкина. – В Пермь я поеду. – Вы?! – Ага. Чего вылупился-то? Думаешь, совсем из меня весь песок просыпался? Участковый не то чтобы кивнул, но и спорить не стал. – Нет, Алешка, тебе туда соваться – только хуже. Ты человек подневольный. Тебе перед Дулиным отчет держать. А он к нам потом, черт, заявится, начнет Софу расспрашивать, а у нее… – Надежда Прохоровна вздохнула, – сердце, шмерце… Нельзя ее, Алеша, тревожить. Ей и так не сладко. Поеду в Пермь я, всем скажу, что в Питер направилась, могилку сестры поправить… Тут и делов-то – фьють! – туда-обратно, одна ночь в поезде. – И испытующе посмотрела на Алексея. – Как думаешь, справлюсь? Бубенцову показалось, что сказать бабе Наде «Да, справитесь» – все равно что отправить прямо на тот свет. Что бы там себе ни воображала хитроумная пожилая сыщица, в Перми все будет иначе. Это здесь ее каждая собака знает, да не каждая облает. А вот в Перми, в другом городе… – Не знаю, баба Надя… – А тут и знать нечего! – вспыхнула миссис Губкина синим порохом. – Сказала – поеду, значит, поеду! Не остановишь. Алексей посмотрел на воинственную бабушку и вдруг улыбнулся: – Только берет свой, баб Надь, не надевай. – Это почему же? – Потому. Как только объявится возле Настиного дома тетушка с московским говором в алом берете, вся конспирация насмарку. Все негодяи мигом попрячутся! Надежда Прохоровна приняла совет всерьез. Пожевала губами, цыкнула вставной челюстью и кивнула: – Дело говоришь. Сменю обличье. Серьезный пафос главной дворовой бабушки едва не заставил Алешу отпустить еще пару шуток. Но момент был не тот. – Чем могу помочь, баба Надя? – Ничем, – сосредотачиваясь уже на чем-то своем (вероятно, на измененном «обличье»), ответила та. – Может, деньги нужны? – Своих девать некуда, – глядя в сторону, мимо участкового, резонно заметила бабулька. – В могилу с собой сберкнижки не завернешь… – А может, все-таки… спросить Настю? Откуда у нее посторонний ключ… – И-и-и, – возвращаясь обратно откуда-то из собственных глубин, протянула баба Надя, – чего удумал. Тут, Алешка, либо так, либо эдак. Либо знает она о ключе, либо обманули ее. – Так, может быть, знает! Может быть, все просто! Надежда Прохоровна с сочувствием посмотрела на влюбленного лейтенанта и покачала головой: – Молод ты, Алешка, жизни не видел. Вот Настя – чистая, хорошая девочка… Или – притворщица, каких мало. Если хорошая, то знать ничего не знает, сколько ни спрашивай. А если плохая, притворщица – отопрется. Сколь ни спрашивай, отопрется. Понял, голубь? – Понял, – едва слышно ответил милиционер. – Так-то вот и получается, что надо ехать… На родине о ней больше знают. Ну ладно, Алешка, ты иди к Арнольдовичу чай пей, а я в кассы потопала, за билетом. Настасья с Софой еще два дня будет, надо мигом обернуться. В комнате Вадима Арнольдовича ничего не изменилось. В лейтенантской душе мир перевернулся, а здесь, как прежде, лился из настольной лампы приглушенный свет, плотные шторы поблескивали золотистыми завитками-виньетками, светился синим светом огонек спиртовки, на которую хозяин установил плоский чайничек, Вадим Арнольдович сидел опершись спиной о боковину книжного шкафа и смотрел, как крошечный голубой язычок облизывает глиняное донце. Вот только чай в чашках остыл. И на груди Алеши как будто остался след чьей-то могучей, давящей ледяной ручищи. Даже сердце чуть заледенело… – Вас чем-то огорчила Надежда Прохоровна? – подливая в Алешину коричневую чашку почти прозрачный чай, спросил ученый. – Да… – автоматически ответил Алексей. – То есть нет. Все в порядке. – О чем задумались? – О женщинах, – совершенно честно, невесело усмехнулся лейтенант. – Благодатная тема, – серьезно кивнул хозяин комнаты. – И бесконечная… – Вадим Арнольдович сделал осторожный глоток и с прищуром взглянул на своего молодого гостя. – А вот скажите, Вадим Арнольдович, – неожиданно кинулся в откровения Алексей, – вот вы столько лет прожили в квартире с несколькими разными женщинами! Поняли в них что-нибудь?! Ученый йог поставил кружку, выдвинул вперед нижнюю губу и немного раздул щеки: – А женщина в этой квартире всегда была только одна, Алеша. |