Онлайн книга «Мисс Марпл из коммуналки»
|
Именно на славное уральское гостеприимство, разнящееся от сумасшедшей нынче столицы, рассчитывала баба Надя, отправляясь в Пермь. В холодных северных краях гостей за порогом не держат. Даже чужих. Надежда Прохоровна прошла в тесную прихожую, хозяйка закрыла дверь. – А как вас звать? – Серафима Яковлевна, – храбро представилась бабушка Губкина, уверенная, что паспорта в этой квартире от нее не потребуют. – Можно – Сима. – А меня бабой Шурой все кличут. Ты проходи, Сима, в комнату, чаю попьем… – А-а-а… – снова изобразила смущение «Серафима Яковлевна». – Проходи, проходи, пальто скидывай, вон тапки стоят. В комнату Надежда Прохоровна так и не попала. Баба Шура отправилась к плите, ставить чайник, гостья проследовала за ней, да там и остановились. У накрытого клееночкой стола, у теплой плиты, у горячего чайника, окруженного вазочками с печеньем и вареньем. Надежда Прохоровна, чувствуя неловкость за обман – баба Шура извелась вся, не зная, как приступить к разговору с чужой, приехавшей издалека родственницей о смерти племянницы, – подтолкнула беседу: – Так где Марина? На работе? – Ты, Сима, чаю попей, – печально проговорила хозяйка. – Устала, поди, с дороги… – Да не устала, не устала. – Умерла твоя Марина. Два года как схоронили. – Ой… – баба Надя прижала ладонь к губам, – как же так… – Рак у нее был. Настенька ухаживала, ухаживала, да не вытянула. – Ой… А сама Настасья где? – В Москву уехала. К другой тете. Дак ты, наверное, знаешь? Соня. Софья Тихоновна, в Москве живет. – Нет, – медленно покачала головой Надежда Прохоровна. – Не знаю. Это, наверное, по другой линии. А давно ль уехала? – Дак дён пять уже. Али четыре. А ты что ж, про Марину не слышала? – Нет, – раскачиваясь всем телом на табурете, сказала разведчица-пенсионерка. – Я их с Настенькой давно разыскиваю. В прошлый раз в Пермь приезжала, в адресном столе, где живут, узнала. Пришла сюда – нет никого. Сейчас вот снова в Пермь к подружке приехала, дай, думаю, снова наведаюсь, Мариночку навещу. – А в прошлый-то раз давно была? – Полтора года назад. – А-а-а… Значит, в справочной еще не успели пометочку сделать, что выбыл, значит, адресат. Ты пей чай, Сима, пей, остынет! И конфетку возьми… – Ой-ой-ой! – раскачивалась перед конфетами баба Надя. – И что ж теперь? Не успела я! Какое горе, какое горе… Разведывательное мероприятие нисколько не сворачивало от намеченной еще в Москве колеи. Слов нет, Надежда Прохоровна предполагала, что в многоквартирном доме обязательно разыщет словоохотливую старушку-кумушку, но чтоб вот так, за первой же дверью да компанию получить… Так смело не надеялась. Думала, побегать придется, походить да порасспрашивать. А баба Шура тем временем усердно потчевала «расстроенную» гостью: – Ты печеньку возьми, свежая, рассыпчатая… И варенья из морошки. Нет, поди, у вас морошки-то? – Спасибо, спасибо. – А может, рюмочку? За помин души рабы божьей Марины? У меня и наливочка есть. На спирту, но сладкая-а-а-а!.. – Давай помянем, – согласилась баба Надя. У русского человека – пермяка, москвича, саратовца иль из деревни Старые Колодцы – под рюмочку разговор завсегда лучше складывается. Обманчивая сладость черноплодной настойки – с черносмородиновым листом и мятой – окончательно сблизила и развязала языки. В теплой кухоньке с белокипенными полотняными занавесочками на пол-окна тихонько булькала картошка под крышкой в кастрюльке. Печенье и впрямь оказалось затейливым и вкусным – курабье не курабье, но рассыпалось от малейшего прикосновения языка. Чай ароматно пах мелиссой и ягодным листом. Пригорюнившаяся баба Шура расспрашивала нечаянную гостью: – А ты что ж, Мариночку и Настеньку давно не видела? – Настеньку ни разу не видала, а Мариночку давно, лет тридцать назад, а то и боле. – Красави-и-и-ица Настасья, вылитая! Вот истинный крест – никого в округе краше не встречала! Лицом, ну, чистый ангел! И душа такая же. Всему подъезду бесплатно уколы ставила. Ни копейки не брала! Ну мы, конечно, – отхлебнула чаю, – порядок знаем и совесть имеем. Как у кого пирожки напеклись, первый пирог – Насте. Особенно как осиротела… – Баба Шура шумно вздохнула, как всхлипнула. – Одна ведь одинешенька на свете осталась, сиротинка горькая… Ни отца, ни матери. – А жених какой был? – Жених? – словно споткнувшись, переспросила баба Шура и поджала губы. – Был. – А что ж не расписались? Настасьина соседка посуровела лицом и немного отвернулась. Расправила на клеенчатой скатерти несуществующую морщинку, переставила вазочку… – Так что ж не расписались? – повторила бабушка Губкина. – Аль не пришлась ему Настасья ко двору? – «Не пришлась»! – фыркнула хозяйка. – Это он ей не пришелся, шалопут! – Что – плохой парень был? – упорствовала Надежда Прохоровна, почуяв, что зацепила какую-то ниточку из пышного пермского клубка. – Обидел чем? – Да вот обидел! – огорченно воскликнула собеседница. – В самую душу наплевал, шалопут! «Саратовская гостья» пристроила щеку на кулачок и, широко раскрыв глаза, попросила: – Ты расскажи мне, Шура. Я ж о племянницах ничегошеньки не знаю! Полезу с расспросами, да, глядишь, обижу. Что там у них произошло? Баба Шура кряхтя поднялась с табуретки, поторкала вилкой в картошку – сырая еще, не поспела – и, сев обратно, буркнула: – Женишок-то племянник мой был. Тезка – Шурка. – А-а-а… – Вот те и «а-а-а». Настасья его два года из армии ждала. Верно, хвостом на сторону не крутила. А он вернулся – на другую позарился. Спьяну. – Как это? – А вот так! Нажрался… Это на Настенькином-то дне рождении! И с другой снюхался. – А кто ж другая-то? – Тьфу, прости господи! Шалава! Танька из четвертого подъезда! Как только Шурка в армию ушел, все к Настёне бегала: как там Сашка, как служит, чего пишет? А Настя, светлая душа, все ей рассказывала. Письма читала. А как Шурка вернулся, на свой день рождения пригласила… Подружка, как же! – Ой, ну надо же, что бывает?! Подружка! Жениха прям с дня рождения увела?! – Да какая она подружка! Вертихвостка! Сызмальства за Шуркой бегала. А тот придет ко мне, да «Баба Шура, пойдем на Каму» или на карусели. Возьмем Настёну, и айда гулять. Так и проходили все время вместе. Куда Санька, туды и Настя, куды Настя, тут и Санька рядом… Думали, придет из армии – распишутся. Эх, – бабушка непутевого внука махнула рукой, – видать, не судьба. |