Онлайн книга «Ставка на проигрыш»
|
Я встала с шезлонга, потянулась и, взглянув на часы – 11.32, – отправилась с визитом в каюту номер четыре. Мадам Марченко уже третий день носа оттуда не кажет, пора проявить женскую солидарность и проведать «утопленницу». На ручке двери в каюту не висела многоязыкая табличка с просьбой не беспокоить, поэтому я отважно побарабанила по двери, услышала из-за нее: «Входите, не заперто!» – и сунула нос в щелку. – К вам можно? – спросила с улыбкой. – Ну… да, – отозвалась Инесса Львовна и запахнула на груди тонкий шелковый халатик. Зона декольте мадам Марченко несла на себе признаки втаскивания бесчувственного тела в спасательную шлюпку – несколько подсохших царапин в зеленовато-желтом обрамлении. – Простите, что я так, без приглашения, – заюлила я. – Но так скучно… – Да-да, проходите, – уже более обрадованно заговорила женщина. Кстати, ее мужа я еще всесторонне не прикладывала к кальке «клетчатого» шпиона. – Прошу садиться. Чай, кофе? – Минеральной воды без газа, если можно, – все так же лучезарно скалясь, промурлыкала я. – А у вас мило… В каюте был жуткий бардак. Добровольно изолированная мадам Марченко, скорее всего, только сегодня сняла с двери табличку «Не беспокоить» и отважилась встретиться смущенным лицом с образцовой прислугой. – Какое там, – отмахнулась мадам и соврала: – Два дня голова болит. Лежу тут, лежу… Все сил нет вещи по шкафам разбросать. Лежала, надо сказать, Инесса Львовна с большими удобствами. На тумбочке возле кровати стоял разоренный поднос весь в фантиках от конфет и банановых шкурках, на смятой постели обложкой вверх валялась раскрытая книга. На обложке картинка: мускулистый брюнет сжимает в объятиях нежную блондинку, а вокруг пальмы, пальмы, кипарисы. – Хотите, я принесу вам таблетку пенталгина? – Не стоит, – метнулся взгляд Инессы Львовны, – спасибо. Вас, кажется, Софья зовут? – Да. Марченко выпрямилась во весь свой внушительный рост – она дама в теле, выше меня на пару сантиметров – и улыбнулась очень хорошо. Приятно так, открыто: – А я Инесса. Без отчеств. Договорились? Женщины, способные в пьяном виде свалиться за борт, всегда вызывали во мне искренний интерес с толикой пугливого уважения. Такие не то что коня на скаку остановят и любого мужика перепьют, но еще и бизнесом, как правило, руководят лихо, без всяческих истерик и скидок на маникюр. – Шампанского хочешь? – В одиннадцать утра?! – поразилась я. – Ну, тогда и мне рано, – легко согласилась Львовна. Села в кресло напротив, закинула ногу на ногу и ухмыльнулась во весь рот. – Ну, давай. Рассказывай. – О чем? – Какие впечатления оставило мое пике за борт? – Ммм… обширные, – в том же шутливом тоне ответила я. Инесса начинала мне нравиться все больше и больше. – Представляю. Сплетничают? – Нет. Народ занят бизнесом. – Ага. Ну ладно. Сегодня за ужином погляжу. Конфетку хочешь? Несмотря на «пике», энергия била из Львовны ключом. За двести секунд моего пребывания в каюте мне предложили: чаю, кофе, шампанского и конфету. Через двадцать минут меня сытно накормят и книжку вслух почитают. – Спасибо, – рассмеялась я. – Только что чашку сладкого кофе выпила. – Тогда лакай свою минералку. Погода на улице какая? – Нормальная, – едва успевая попадать в ритм разговора Инессы, ответила я. – А вы на улицу… – А я под домашним арестом, – перебила хозяйка каюты. – Дала мужу слово, что трое суток из номера ни шагу. Он мне срок немного скостил. За приличное поведение. Сегодня к ужину на свободу выйду. А ты чем занимаешься? Бессистемные вопросы продолжали сбивать с толку, и отвечала я односложно: – Скучаю. – А твой? – Работает. – Молоток. Он действительно такой… важный? – Ну-у-у… – Да бог с ним. Мы не пересекаемся. Тоннаж не тот. – В смысле? На взгляд Львовны, я, пожалуй, тупила, и она подредактировала текст для даунов: – Весовые категории разные. Ферштейн? – Угу. – А ты у него… как? Я опустила глазки и скромно мяукнула: – Невеста. – Молоток. Такого жеребца в стойло завела. – Не завела, – немного смущаясь, мяукала я. Прямота питерской коммуналки несколько… коробила. Туполев – жеребец? Пардон. Рысак! Призер! – Смотри в оба. Те, попугаихи, его плотно обкладывают. Ну и женщина! Ей бы шпионов ловить. Хотя нет. Она как Туполев. Направо, налево, женщина-топор. А шпионаж тишину любит. И пока меня не перебили вопросами о температуре воды за бортом и настроениях в обществе, пошла вперед. В лоб, так сказать. С такими женщинами можно не лукавить. – Инесса, а как вы за борт упали? Простите… – А, чепуха! Сама толком не помню. Ни всплеска, ни падения. Очнулась уже в каюте. – Надо же. Страшно, наверно… – Чего же? – К черной воде с высоты лететь… – Так я не помню ни черта. Ни воды, ни всплеска, все смыло. Хотя… ведь, знаешь, и пьяная-то не была… – Совсем-совсем? – Ну-у-у… Можно сказать, что совсем. – Тогда как? – Я развела руками, и Львовна, что странно, впервые смутилась: – Крен не рассчитала. Так, какая, говоришь, погода? Жарко? Инесса явно меняла тему. Я тоже взяла тайм-аут, прикинула, через какое время прилично согласиться на шампанское – для доверительности в беседе, – и проговорила: – Не жарко. Но для питерцев в самый раз. – И дабы расположить к себе человека, завела приличный разговор о нем самом: – А где вы в Санкт-Петербурге живете? Львовна пустилась объяснять, но я Северную Пальмиру знала только по экскурсиям и криминальным сериалам, поэтому поняла плохо. Инесса увлеченно рассказывала о сыновьях – погодки, почти взрослые, заканчивают институт, немного «прошлась» по свекрови – три собаки, восемь кошек плюс маразм – и плавно свернула к Максиму Сергеевичу: – Мы ведь, Сонечка, выросли вместе. Я отчего-то сразу представила шумную питерскую коммуналку. Санузел в конце длинного коридора, по которому носятся два сопливых отрока: девочка во фланелевом халате и спущенных чулочках и мальчик в чулочках же, шортиках и клетчатой застиранной рубашке. По стенам коридора развешаны тазы, тюки, тулупы и велосипеды, на кухне восемь хозяек жарят корюшку, и по всему дому пахнет свежими огурцами. |