Онлайн книга «Фальшивая убийца»
– Ты о чем толкуешь-то? – О ком, – поправила я. – О вашей дочери. Алине Копыловой. Она ведь ваша дочь? – Ну, – кивнула женщина, – моя. – И вдруг, перекрутив тело, разразилась воплем, направленным в пустоту коридора: – Алинка, мать твою, иди сюда!! Что ты там еще натворила?! – Чего тебе?! – раздался визг. – Отстань!! – Кому сказала! Иди сюда!! Отпавшая челюсть вытянула лицо, придав ему совершенно идиотское выражение. На кухню, шаркая шлепанцами, зашла высокая, изможденно-худая девица с волосами когда-то выкрашенными в свекольный цвет. Волосы висели сальными прядями вдоль впалых землистых щек, девушка зябко куталась в широкую, явно с чужого плеча, спортивную куртку. – Чего тебе? – спросила хмуро. – Вот, – указывая на меня пятерней, выступила мать, – к тебе пришли. Девушка перевела на меня мутный взгляд и хрипло каркнула: – Ты кто? – Подождите, подождите, – поднимая вверх обе ладони, словно отгораживаясь, забормотала я. – Мне нужны родственники Алины Копыловой. Это такой-то адрес? – Да, – кивнули странные родственники. – Алина Копылова здесь жила? – уже предчувствуя бесполезность вопроса, все же уточняла я. – И жива, и живу, – зевая, буркнула свекольная девица. – Вы – Алина Ковалева?! – Ну. А в чем дело-то? – Ничего не понимаю. Некоторое время я оторопело смотрела на лица хозяек квартиры, на грязную кухню, единственным украшением которой была пушистая полосатая кошка сибирских кровей… – Мать, выйди, – приказала вдруг девушка. – Нам поговорить надо. – О чем?! – взвилась Варвара Семеновна. – Опять чего-то натворила?! – Выйди, я сказала, – еще раз повторила дочь. В совершеннейшем недоумении я смотрела на переругивающихся родственниц. Дочь почти силком выпихнула мать в коридор, – та хлопнула кухонной дверью так, что грязная посуда обиженно тренькнула, – села на табурет и, скукожившись, подтянула колени к груди, посмотрела на меня, цыкнула зубом: – Что, ксива моя всплыла? – сложила лицо в брезгливую, приблатненную гримасу и зло усмехнулась. – Так я не при делах. Кого хочешь спроси. Подслушивающая под дверью мать ворвалась на кухню, скрутила в жгут серое полотенце и с криком принялась охаживать доченьку по костистым плечам. – Дрянь! – орала она. – Стерва!! Рвань под заборная!! Паспорт на дозу променяла?! Убью!!! Дочь привычно уворачивалась от жгута, подставляла под удары локти и огрызалась убойным матом. Битва поколений в интерьерах Содома. Стараясь не попасть под раздачу слонов, я выкатилась в прихожую, но уже возле двери меня нагнала Варвара Семеновна. – Ты из банка? Или из магазина? По Алинкиному паспорту кто-то кредит оформил? – Нет, не беспокойтесь, никто ничего не оформил, – успокоила я женщину. – Я надеюсь… – Ох, горюшко! – запричитала Варвара Семеновна. – Два года паспорт от нее прятала! Так нашла, зараза! – Давно нашла? – Не знаю. В последний раз его три недели назад видела. Ведь как чувствовала – продаст, не утерпит! – И заплакала. – Беда с ними, с наркоманами этими, весь дом до нитки обчищают. – Простите, а где Алина училась? В какой школе? – Дак все там же. – Варвара Семеновна назвала номер школы, в которой преподавала Трое польская. – Но не доучилась. Выгнали. – А ее учительницу Жанну Константиновну вы знали? – Не было у нее такой учительницы, – внезапно озлобившись, выпалила несчастная мать и взялась за ручку двери. Я уходила, так и не отдав паспорт. Вначале забыла, потом не захотела возвращаться в дом, оглашаемый злобными выкриками. Да и кому он теперь нужен – паспорт с переклеенной фотографией… В милицию не отнесешь, за профессиональную подделку отвечать придется… Я вышла на улицу, прислонилась спиной к двери, ведущей в подвал, и некоторое время собирала в кучу расползающиеся мысли. После полутемного подъезда яркий свет слепил глаза, цвета обрели неприятную резкость, меня не покидало ощущение, будто я только что вышла из кинотеатра на улицу. Фантастический, дикий спектакль не мог быть реальностью. Казалось, все, происшедшее на грязной кухне, я наблюдала из зрительного зала: блеклые серо-бурые краски, желтоватые лица дерущихся женщин словно пришли из другой, киношной действительности. В реальной жизни такого не бывает, это – выдумка, наркотический бред сумасшедшего режиссера. Ожившая покойница, скандал, взметающийся жгут полотенца… В настоящей жизни отличницы Алисы Ковалевой такого не могло случиться. …Игорь, покуривая, обходил машину, лениво пиная колеса. Два карапуза в вязаных шапках с помпонами, раскрыв в восхищении глаза и рты, рассматривали германского рысака. Молчун Игорь косился в мою сторону. Сигналом: «Пора, Алиса, ехать» – послужил выброшенный в мусорный ящик окурок. Я забралась в теплый, пахнущий кожей и елками салон, и Игорь, тихонько тронув машину с места, спросил: – Что-то не так? – Все нормально, – ошарашенно отозвалась я. О том, что «не так» в этой изломанной реальности, я не смогла бы ответить даже себе. Но факт оставался фактом: Жанна Константиновна Троепольская отправила в дом своей школьной приятельницы девушку с поддельными документами. Зачем? Почему? Понять невозможно. Ведь даже если предположить, что Жанна Константиновна решила помочь с трудоустройством какой-то бедной девушке, подделывать для этого документы совсем не обязательно. Тогда – почему? Чего добивались две настоящие покойницы?! Они подстраивали ограбление? Замыслили какую-то злокозненную комбинацию?! Или Жанна Константиновна всего лишь добрая душа, а лже-Алина – девушка, которой необходимо с крыльца скрыться? Исчезнуть из Клина, оборвать все связи и отсидеться в тихом подмосковном уголке? Не знаю. Письмо и фотография Троепольской мне отчего-то не понравились, но строить предположения на странной антипатии было, пожалуй, глупо. Теория Ломброзо давно осмеяна, а хитрость в чертах Жанны могла мне померещиться. Пожалуй, лучшее, что я могу сделать в данной ситуации, – это постараться побольше узнать о Жанне Константиновне от людей, пришедших на похороны. Особенно о последних ее днях. …На похороны Жанны Константиновны согнали два выпускных класса. Именно согнали. Сняли с последних уроков и четким строем откомандировали на печальную процедуру. Закрытый красно-матерчатый гроб, который установили на двух табуретках перед подъездом, окружало плотное людское кольцо: молчаливые девушки-старшеклассницы, несколько старушек соседок в пуховых платках, торжественно-суровые учителя и плотно сбитая семейка родственников под козырьком крыльца. |