Онлайн книга «Проделки небожительницы»
|
Сидевший рядом с ним худой высокий айсор с нервным лицом, изуродованным длинным змеистым шрамом, посмотрел на Великого Жреца и проговорил: – Зря мы отпустили этого кочевника. Надо было отдать его златолицым. – Ты говоришь прежде, чем я тебе разрешил, – оборвал его Жрец, – ты говоришь прежде, чем подумал! Киргиз привез дурь… наркотики. Очень много! Так много, сколько никогда еще не было. Он должен отдать товар нам! Лицо человека со шрамом передернулось. – Разве могут благородные сураи пачкать свои руки дурью? Великий Жрец повернулся к нему и тихим яростным голосом сказал: – Ты не умеешь слушать! Я уже сказал тебе – не говори, прежде чем я позволю. Думаешь, это ты решаешь, что могут и чего не могут делать благородные сураи? Нас мало, мы слабы. И, чтобы стать сильнее, нам нужны деньги, много денег. Очень много денег! Если для этого нам придется торговать дурью – мы будем это делать. Если для этого нам придется жрать дерьмо – мы и это будем делать. Нет того, что мы не сделали бы ради нашей великой цели! Ты это понимаешь? – Я это понимаю, но эта грязь может испортить сияние нашей цели… – Нет, ты все-таки не понимаешь, – тяжело вздохнул Жрец и, неожиданным молниеносным движением выбросив из рукава узкий стальной клинок, вонзил его под ребра своему строптивому собеседнику. Тот дернулся, широко открыл глаза, потянулся было к горлу Жреца, но взор его уже погас, изо рта вытекла струйка крови, и он бездыханным откинулся на мягкое сиденье «Мерседеса». – Нет ничего, что бы мы не сделали ради нашей великой цели! – назидательно проговорил Великий Жрец, повернувшись к другим своим приближенным, в безмолвном ужасе наблюдавшим за происходящим. – Поехали! Надежда только диву давалась – до чего быстро старухи взяли в оборот Шошу! Они прихватили его у будки сапожницы, и тетя Вася тут же начала допрос – по-ассирийски. Шоша сначала удивился, потом сделал слабую попытку вырваться из старушечьих когтей, но не тут-то было! Парень был полностью деморализован тети-Васиным знанием ассирийского языка и почувствовал к неизвестной настырной старухе если не доверие, то уважение. Как выяснилось тотчас же, Галия-то понимала по-ассирийски прекрасно, а вот Шоша язык знал неважно, поэтому для удобства они вскоре решили перейти на русский. – Скажи, пожалуйста, Шоша, на каком языке проходят ваши богослужения? – спрашивала тетя Вася. – По-русски, – хмуро отвечал парень, – потому что многие вообще не знают ассирийского. И Жрец для них проводит богослужение по-русски. – А он сам говорит по-вашему? Парень замялся: – Говорит… вообще-то, но я не слышал. – Так. А вот эти… златолицые – кто они такие? Надежда встрепенулась – ого, тете Васе удалось выяснить кое-что про златолицых! Слышала она какие-то рассказы, передающиеся из уст в уста шепотом, но не верила – кто ж этому поверит? В средствах массовой информации о златолицых не было сказано ни слова, но все упорно твердили об ужесточившихся бандитских разборках и о переделе сфер влияния. – Жрец говорит, что в них вселяются духи древних воинов и что направляет их сама Богиня, поэтому они непобедимы, – запинаясь, произнес Шоша. – Это правда, все, кто их увидит, просто каменеют от ужаса, и пули их не берут. – Расскажи подробнее, как они выглядят. – Ну, белые такие одежды, маски золотые на лицах, а бороды – рыжие, почти красные, колечками… – Хм, если я скажу тебе, что древние ассирийцы красили бороды хной – но не все, а только самые знатные, а воины вообще никогда так не делали, – как ты отреагируешь? – Никак, – Шоша еще больше насупился. – А если я скажу тебе, что никто и никогда не носил в Ассирии золотых масок? – все приставала к парню тетя Вася. Молчание было ей ответом. – Что у тебя за пентаграмма вытатуирована вот тут? – указала тетя Вася на его руку. – Я знаю, что она появилась недавно. – Это знак, которым украшали себя все поклонники львиноголовой Ламашту! – с вызовом ответил Шоша. – Ну а если я скажу тебе, что у древних ассирийцев никогда не было культа львиноголовой Ламашту? И что этот знак вовсе не отмечает поклонников богини, это просто клеймо, которым помечали пленных рабов, как метят скот и в наши времена? – Что?! – закричал Шоша. Тетя Вася тут же сунула ему под нос старинную табличку. – Оттиск ассирийской печати! Клеймение рабов. Надежда вытянула шею и заглянула через ее плечо. Действительно, голый мужчина стоял на коленях, его держали два стражника с копьями, а третий подносил к плечу несчастного клеймо. И внизу был нарисован точно такой же знак, какой был на руке у Шоши. – Сдается мне, что этот Жрец вешает вам всем на уши длинную лапшу, – проговорила Надежда. Шоша поглядел на Надю зверем, а тетя Вася дернула ее за рукав – не мешай, мол, мы сами разберемся. – Ты вот что, Шоша, – мягко начала она, – ты спроси-ка у него по-ассирийски – для чего нужно так много убийств? – Чтобы искоренить зло! – ответил Шоша. – Так пусть он и объяснит все это на вашем родном языке. Не ответив ей, Шоша вышел из будки и побрел прочь. – Ох, что-то у меня на сердце тяжело! – вздохнула Галия. – Ты что, Кривой, веришь во всю эту брехню? – Али-Баба, правая рука авторитета, засмеялся коротким деланым смехом. – Это же сказки для мальцов! Пацаны передают какую-то фигню, будто Толстого и Монгола с Шубой призраки замочили, но кто же в это поверит! – А кто же их тогда замочил? – с сомнением в голосе спросил Кривой – костлявый одноглазый тип в отлично сшитом английском костюме, не скрывавшем его уголовных повадок. Откинувшись на заднее сиденье полноприводного «Лексуса», он вытянул из пачки «Парламента» сигарету, и Али-Баба услужливо щелкнул зажигалкой. – Если по делу разбираться, их только мы и могли замочить, больше некому. Но мы-то с тобой знаем, что к этому делу наши люди непричастны! – Неужто гастролеры какие-нибудь работают? – Али-Баба задумчиво выглянул в окно. «Лексус» проезжал мимо гостиницы «Санкт-Петербург», приближаясь к Литейному мосту. – На фига это гастролерам? – Кривой выпустил изо рта облачко дыма. – Хлопот уйма, а навара – никакого. Нет, таких людей только здешний кто-то может убирать, чтобы территории переделить. – Может, кто-то новый к власти рвется? – предположил Али-Баба. Кривой покачал головой: – Новому так с ходу город под себя не подмять, тем более что он не стал бы сразу всех подряд крошить. Наехал бы на кого-то одного, а с остальными договорился бы… Если по уму, он должен был уже давно ко мне подъехать. Еще до того, как Толстого пришил. А он молчит! – Кривой зло рубанул по сиденью рукой и продолжил: – Мне это непонятно! А что непонятно – то опасно! Казалось бы, радоваться надо – конкурентов моих убрали, дорогу расчистили, – а у меня кошки на душе скребут. Так и чувствую, что мне в спину прицел направлен! |