Онлайн книга «Карамельные неприятности»
|
Он дышал и не мог надышаться. В первый момент казалось, что больше ничего не нужно, кроме этого сырого весеннего воздуха, пахнущего смолой, талым снегом, ржавым железом, пеньковыми канатами и мокрыми досками. Но затем, когда легкие наполнились кислородом, он понял, что до спасения еще очень далеко. Ледяная вода не хотела отпускать его, она сковывала движения, замедляла ток крови, проникала к самому сердцу, сжимая его, словно ржавыми клещами. Ко всему прочему, мокрая одежда стала тяжелой, как свинцовые гири, и тянула Сергея в речную глубину. Он понял, что главное сейчас – двигаться, двигаться, пока хватает сил, и сделал несколько сильных гребков. Плавал он хорошо, но, конечно, не в таких условиях – в теплом южном море или в голубой прозрачной воде бассейна, а не в ледяной апрельской реке, да к тому же в мокрой, тянущей на дно одежде… Двигаться, двигаться! Еще несколько гребков… Сознание снова начало мутиться. Холод довершал свое дело, лишая его последних сил, лишая остатков воли. И в тот момент, когда ему казалось, что все кончено, он почувствовал под ногами илистое, неровное дно. Сергей сделал еще одно, последнее усилие – и потерял сознание. И опять оно вернулось к нему от холода. Он приоткрыл глаза и застонал. – Живой! – раздался над ним хриплый незнакомый голос. В этом голосе прозвучало откровенное разочарование. – Живой! – повторил невидимый голос. – Возись теперь с ним! Ох, грехи наши тяжкие! Сергей снова мучительно застонал и попытался приподняться. Тело онемело от холода и не хотело слушаться. Сергей почувствовал острый и свежий запах реки, почувствовал под собой сырую осклизлую почву и понял, что успел в полубессознательном состоянии выбраться на берег. Глаза с трудом разлепились, и он сначала увидел прямо над собой голое поникшее дерево, а потом ссутулившегося рядом человека. Человек был одет в какие-то грязные обноски. Его лицо, до глаз заросшее пегой клочковатой бородой, покрывали синяки и ссадины. Из этой кошмарной маски выглядывали два живых, насмешливых глаза. – С днем рождения! – прохрипел этот удивительный представитель человеческого рода. – Считай, ты сегодня второй раз родился! За это дело, голубь ты мой, выпить надо! – Я сейчас от холода околею! – с трудом проговорил Сергей, стуча зубами. – Так что день рождения отменяется! – Обожди. – Бомж принялся рыться в своих лохмотьях и наконец вытащил небольшую бутылочку с какой-то зеленоватой жидкостью. – Вот, видишь, голубь, как тебе повезло? У меня для хорошего человека всегда найдется… Он приподнял голову Сергея, поднес пузырек к его губам: – Пей, голубь, не стесняйся! Сергей почувствовал резкий, отвратительный химический запах и хотел с негодованием отстраниться… но губы сами приоткрылись, и он невольно сделал глоток. Небо обожгло, потом жидкое пламя перетекло в пищевод, ударило в желудок… Ничего более отвратительного Сергей не мог себе представить. Смесь ацетона, бензина и сероводорода только приблизительно могла дать представление об этом напитке. Но огонь, вспыхнувший в желудке, в считаные секунды распространился по всему телу, и Сергей почувствовал, что оживает, что может даже двигаться. – Ну вот, голубь, поживешь еще немножко! – прохрипел бомж и отнял у него пузырек. – Мне-то оставь! Он жадно, до последней капли допил зеленую жидкость и аж крякнул от удовольствия. – Что это было? – с трудом выговорил Сергей, показав глазами на опустевший пузырек. – Понравилось, да? – Бомж хрипло рассмеялся. – Молотов-коктейль! Сам изобрел! Он потянулся и проговорил, придирчиво осмотрев Сергея: – Ну, голубь, если встать сможешь – надо нам с тобой домой двигаться, а то и вправду от холода околеешь! Больше-то у меня согревающего не осталось… – Домой? – переспросил Сергей. Домой… может ли он сейчас вернуться домой? Есть ли у него этот самый дом? Бумаги, которые ждет Иван, пропали. Причем, судя по тому, как вел себя Василий, именно он украл их. Как уж он сумел это сделать – отдельный вопрос, но сделал. В этом можно не сомневаться. Обеспечил себе алиби и хотел убить его, Сергея, чтобы списать кражу на него. Как говорится – концы в воду. Буквально в воду – в черную, ледяную апрельскую воду. Так что появляться сейчас дома ему никак нельзя. Иван ни в какие его объяснения не поверит, возьмет в оборот и будет прессовать, пока не останутся от Сергея рожки да ножки… Иван за те бумаги кого угодно на куски разорвет. – Домой мне никак нельзя… – едва слышно проговорил Сергей. – А я не про твой, я про свой дом говорю, – успокоил его бомж. Он встал и помог Сергею подняться на ноги. Ноги подкашивались, земля качалась и норовила завалиться набок, но нежданный попутчик подставил Сергею свое плечо, и они медленно двинулись вдоль берега реки. Берег был скользкий и неровный, ноги разъезжались, и если бы не бомж, Сергей снова свалился бы в реку и уже точно не встал. – Куда мы идем? – проговорил он через несколько минут, почувствовав, что силы на исходе. – Я же тебе сказал – домой! – отозвался бомж и покосился на Сергея, как на неразумного ребенка. – И далеко еще? – Да уж, считай, пришли! С этими словами попутчик придержал Сергея за рукав и вдруг пихнул куда-то вбок. Продравшись сквозь голые кусты, они оказались на небольшой вытоптанной площадке, с одной стороны которой виднелось строение – не то сарай, не то трансформаторная будка, но больше всего это походило на деревенский дощатый сортир. Провожатый Сергея отогнул две доски и залез внутрь. Там он покопался немного и вскоре вылез, бросив к ногам Сергея какой-то тюк. – Одежонка это тебе, – сказал он. Сергей пошевелил ногой дурно пахнущие тряпки. – Что кривишься? – добродушно спросил провожатый. – Не модное, зато сухое. Не чванься, парень, ведь дуба дашь, в мокром-то… Куртку Сергей бросил еще в реке, так что теперь мужик жадно схватил мокрый пиджак и брюки, рубашку и даже галстук. Сергея же он обрядил в хламиду, которую только условно можно было считать пальто, и в засаленные рабочие штаны. Из ботинок вылили воду, но сменить их на галоши Сергей категорически отказался. – Теперь пойдем, обчеству тебя представлю! – радостно сказал мужичок и потрусил вперед. – Не отставай, скоро уже! Действительно, впереди, прямо по курсу, сквозь голый весенний кустарник мелькнул дрожащий огонек. |