Онлайн книга «Скрюченный домишко»
|
Да, я понимал. – Почему бы тебе все это не объяснить твоей девушке? – продолжал уже спокойно отец. – То есть спросить Софию, могу ли я?… – Я запнулся. Старик энергично закивал: – Вот-вот. Я же не прошу тебя втираться туда и шпионить без ее ведома. Послушаешь, что она тебе на это скажет. Вот как получилось, что на следующий день я покатил со старшим инспектором Тавернером и сержантом Лэмом в Суинли Дин. Проехав чуть подальше площадки для гольфа, мы очутились у въезда в поместье, где, как мне казалось, до войны красовались внушительного вида ворота. Патриотизм или безжалостная реквизиция смели их долой. Мы проехали по длинной извилистой аллее, обсаженной рододендронами, и оказались на гравийной площадке перед домом. Дом являл собой невероятное зрелище! Почему его назвали «Три фронтона»? «Одиннадцать фронтонов» подошло бы ему гораздо больше! Вид у него был какой-то странный, я бы сказал, перекошенный, и я быстро догадался – почему. Построен он был как загородный коттедж, но коттедж, несоразмерно разбухший и поэтому утративший правильные пропорции. Перед нами был типичный старинный дом, с косыми планками и выступающими фронтонами, но только страшно разросшийся. Мы словно смотрели на загородный домик сквозь гигантское увеличительное стекло – скрюченный домишко, выросший, как гриб за ночь! Мне кое-что стало яснее: дом воплощал представление грека-ресторатора о типично английском. Он был задуман как дом англичанина. Но только размером с замок! У меня промелькнула мысль – а как относилась к нему первая миссис Леонидис. С ней, скорее всего, не советовались и чертежей не показывали. Вероятнее всего, это был маленький сюрприз ее экзотического супруга. Интересно, содрогнулась она при виде этого дома или улыбнулась? Но жилось ей тут, во всяком случае, счастливо. – Немного угнетает, правда? – произнес инспектор Тавернер. – Хозяин достраивал его постепенно и, по существу, сделал из него три самостоятельных дома – с кухнями и со всем прочим. Внутри все на высшем уровне – как в роскошном отеле. Из парадной двери вышла София. Без шляпы, в зеленой блузке, в твидовой юбке. Увидев меня, она остановилась как вкопанная. – Ты? – воскликнула она. – София, мне надо с тобой поговорить. Куда бы нам пойти? На миг мне показалось, что она сейчас откажется, но она сказала: «Сюда», и мы пошли с ней через лужайку. С площадки для гольфа номер один открывался дивный вид – поросший соснами склон холма и дальше – сельский ландшафт в неясной дымке. София привела меня в садик с альпийскими горками, выглядевший несколько заброшенным, и мы уселись на очень неудобную, грубую деревянную скамью. – Ну? – спросила она. Тон не обнадеживал. Но я все-таки изложил идею до конца. Она слушала внимательно. Лицо ее почти ничего не выражало, но когда я наконец закончил, она вздохнула. Глубоко вздохнула. – Твой отец, – сказала она, – очень умный человек. – Да, мой старик не лишен достоинств. Идея, конечно, никудышная. – Нет, нет, – прервала она меня, – совсем не никудышная. Пожалуй, это единственное, что может сработать. Твой отец, Чарльз, очень точно угадал, о чем думаю я. Он лучше понимает меня, чем ты. И с неожиданной, какой-то отчаянной горячностью она ударила кулаком одной руки по ладони другой. – Мне нужна правда. Я хочу знать! – Из-за нас с тобой? Но, любовь моя, ведь… – Не только из-за нас, Чарльз. Речь идет еще о моем душевном спокойствии. Видишь ли, Чарльз, я вчера вечером не сказала главного… Я боюсь. – Боишься? – Да, боюсь, боюсь, боюсь. Полиция считает, твой отец считает, все считают… что это Бренда. – Но вероятность… – Да, да, это вполне вероятно. Вполне правдоподобно. Но когда я говорю: «Наверное, его убила Бренда», то сознаю, что я хочу, чтобы это было так. Но, понимаешь, на самом деле я так не думаю. – Не думаешь? – медленно переспросил я. – Я не знаю, что думать. Ты услышал нашу историю со стороны, как я и хотела. Теперь я покажу тебе все изнутри. Мне просто кажется, что Бренда не тот тип человека, что она не способна на поступок, который может навлечь на нее опасность. Она для этого слишком заботится о себе. – А как насчет ее молодого человека? Лоуренса Брауна? – Лоуренс настоящая овца. У него не хватило бы пороху. – Неизвестно. – Вот именно. Мы ведь ничего не знаем наверняка. Я хочу сказать, люди способны на любые неожиданные поступки. Ты составил о ком-то определенное мнение, и вдруг оно оказывается абсолютно неверным. Не всегда – но не так уж и редко. И все-таки Бренда… – София тряхнула головой. – Она всегда вела себя в соответствии со своей натурой, а это было бы так не похоже на нее. Она то, что я называю: женщина гаремного типа. Любит сидеть и ничего не делать, любит сладкое, красивые платья, драгоценности, любит читать дешевые романы и ходить в кино. И, как ни странно это может показаться, если вспомнить, что деду было восемьдесят семь лет, она, по-моему, была от него без ума. В нем ощущалась сила, энергия. Мне кажется, он давал женщине почувствовать себя королевой… фавориткой султана. Я думаю и всегда думала, что благодаря ему Бренда почувствовала себя волнующей романтической особой. Всю свою жизнь он умел обращаться с женщинами, а это своего рода искусство, и с возрастом оно не утрачивается. Я оставил на время тему Бренды и вернулся к встревожившей меня фразе Софии: – Почему ты сказала, что боишься? София слегка передернулась и сжала руки. – Потому что так оно и есть, – тихо ответила она. – Очень важно, Чарльз, чтобы ты меня понял. Видишь ли, мы очень странная семья… В каждом из нас сидит жестокость… причем совершенно разного свойства. Вот это и вызывает тревогу: то, что она разная. Должно быть, на моем лице она прочла непонимание. Она продолжала более настойчиво: – Сейчас я постараюсь выразить свою мысль яснее. Возьмем, например, дедушку. Один раз он рассказывал нам про свое детство в Смирне и мимоходом, как будто так и надо, помянул, что пырнул ножом двоих. Какая-то уличная ссора, кто-то его смертельно оскорбил – точно не знаю, но все, что произошло, для него было совершенно естественно. И он, в сущности, забыл про ту историю. Но, согласись, услышать о таком поступке в Англии и совершенно между прочим – довольно дико. |