Книга Скандал на Белгрейв-сквер, страница 69 – Энн Перри

Сойдя с лестницы, миссис Латимер остановилась. На ней было просторное, белое с лилово-голубым, муслиновое платье, невероятно элегантное и поэтому слегка покоробившее Питта, угадавшего, что сшито оно не для того, чтобы с удовольствием носить, а для того, чтобы произвести впечатление, и та, кто облачается в него, считает себя как бы неземным существом. Питт же предпочитал женщин из плоти и крови, как и он сам.

— Доброе утро, миссис Латимер. Прошу извинить за визит в столь ранний час и без предупреждения, — произнес он свое неуклюже составленное извинение, ибо ничего лучшего не смог придумать. — Но дело, по которому я пришел, не терпит отлагательства и весьма конфиденциально.

— Да? — спросила она с вежливым интересом. Томас подозревал, что ей искусно удается повышать тембр голоса против того, чем наделила ее природа. В ее глазах он заметил странный блеск — то ли свидетельство трезвой наблюдательности, то ли просто игра света.

— Пожалуйста, пройдемте в гостиную, и там вы мне все расскажете, — предложила миссис Латимер. — Горничная сказала, что вы из полиции, это верно?

— Да, мэм, я с Боу-стрит.

— Не понимаю, что привело вас в наш дом? — Она прошла вперед красивой уверенной походкой. Если эта женщина испытывала тревогу или растерянность, то искусно их скрывала. — Мы ведь не в вашем районе, а мой муж, как вы знаете, старший инспектор Скотленд-Ярда.

— Да, мэм, я это знаю. Но я пришел не по поводу криминальных происшествий в вашем районе.

Миссис Латимер распахнула двустворчатые двери в гостиную и вошла в нее. Широкий подол ее платья легко и свободно скользил за нею по паркету. Питт последовал за хозяйкой. Гостиная производила столь же внушительное впечатление, что и холл: тяжелые богатые занавеси на окнах, выходящих в небольшой заросший сад. На густой листве играли свет и тени. Хозяйка, дав Питту возможность полюбоваться ее гостиной, наконец предложила ему сесть. Мягкая мебель была расставлена как бы напоказ, но оказалась очень удобной, ковры и обивка в отличном состоянии, как придирчиво определил Питт, а также и вышитые салфетки на спинках кресел. Здесь тоже в изо-билии были засушенные цветы, стеклянные ящики с чучелами птиц и семейные фотографии в серебряных рамках. На стенах Питт увидел большие картины в пышных позолоченных рамах, но, бросив взгляд на полотна, определил, что они имеют слабое отношение к подлинному искусству.

Хозяйка была чрезвычайно польщена его вниманием и не сомневалась, что ее гостиная произвела впечатление на гостя, поэтому пока не делала попыток отвлечь его.

Питт же решил, что достаточно нагляделся и что пора сказать хозяйке что-то приятное.

— Очень красивая комната, миссис Латимер, — произнес он.

Она улыбнулась, принимая это как комплимент, не лишенный доли зависти. Из его визитной карточки она знала, что Томас всего лишь инспектор.

— Благодарю вас, мистер Питт. А теперь, чем я могу вам помочь?

Она оказалась более деловой, чем он ожидал. Детская наивность была лишь уловкой, искусным приемом.

Питт мысленно уже подготовил новую версию вступления.

— Некая крайне неприятная личность вознамерилась бросить тень на репутацию известных и влиятельных людей в Лондоне. — По сути это было правдой, независимо от того, был ли это Уимс или кто-то другой.

В широко открытых глазах миссис Латимер ничего не отразилось. Ее не интересовали чужие неприятности.

— Он втянул их в финансовые обязательства сомнительного характера, — продолжал Питт. — Вынудил к долгам, закладу вещей, некоторым нечестным действиям.

— Как неприятно, — согласилась она. — Разве нельзя обвинить его в клевете и заставить замолчать? Ведь за слухи, порочащие честных людей, привлекают к судебной ответственности.

— Увы, он недосягаем для закона. — Томас спрятал улыбку, которая невольно тронула его губы.

— Если он оклеветал влиятельных людей, мистер Питт, кто бы он ни был, закон существует и для него, — резонно заметила миссис Латимер, проявляя признаки нетерпения.

— Он мертв, мадам, — с удовольствием пояснил инспектор. — Он не может объяснить нам причины своих обвинений или опровергнуть их или же, наконец, попросить прощения у жертв своей клеветы.

Миссис Латимер растерялась от неожиданности.

— В таком случае смерть — лучший способ заставить кого-то замолчать навсегда, не так ли?

— Безусловно. Но обвинения остались, и если их не опровергнуть, пятно клеветы не будет смыто с честного имени человека. Именно мне предстоит искать доказательства того, что подобные обвинения беспочвенны и злонамеренны. Я должен сделать это как можно деликатней, сохраняя полную конфиденциальность своих действий, чтобы не дать ни малейшего повода для слухов и кривотолков.

Голубые глаза миссис Латимер округлились от неподдельного удивления.

— Зачем? Ведь он мертв…

— Потому что о его обвинениях кое-кому известно и могут пойти слухи. Я надеюсь, вы понимаете, какой вред это может нанести ни в чем не повинным людям.

— Думаю, что да. Только никак не могу понять, почему вы пришли с этим ко мне? Разумеется, я не стану распространять злостные сплетни, даже если они дойдут до меня.

— Среди имен, упомянутых этой личностью, было имя вашего мужа. — Питт пристально следил за лицом миссис Латимер, боясь упустить малейшие изменения, но не увидел ничего, кроме недоумения.

— Мой муж? Вы уверены в этом?

— В этом у меня нет ни малейших сомнений, — ответил Питт. — Рядом с его именем был указан и ваш адрес.

— Но мой муж служит в полиции, вам это известно? — Она посмотрела на него так, словно сомневалась в его рассудке.

— Не все верят в то, миссис Латимер, что полиция выше соблазнов и у нее нет своих слабостей и пороков. Именно от таких случаев нам следует себя гарантировать. Это то, что я пытаюсь сейчас сделать. У вашего мужа есть какие-либо источники дополнительных доходов? Например, наследство?

— Нет. — Лицо ее брезгливо сморщилось от бестактного вопроса. — Старший офицер полиции получает приличное жалованье, мистер Питт. Возможно, вы не знаете… — Женщина осеклась; подробности относительно таких вопросов, как деньги, оскорбляли и смущали ее. Она не занималась ими, поскольку это не женское дело.

Питт намеревался спросить ее о возможных долгах мужа, самых невинных и краткосрочных, для какой-либо спонтанной покупки, но, взглянув на ее неподвижное, без капли живого юмора лицо, поостерегся. Будь он Латимером, то едва ли сообщил бы ей о таких обыденных и неприятных вещах, как денежные затруднения, решая все сам и сообщая супруге лишь результаты. Наконец Томас заметил в глазах миссис Латимер искру понимания. Он не верил, что она глупа, — просто искусно изображает женскую беспомощность. Возможно, она вполне способна на решительные действия и достаточно проницательна в своих жизненных суждениях. Ей не хватает одного: живого воображения. Примером тому служило убранство ее гостиной и то, как она реагировала на сообщение Питта.