Онлайн книга «Риелтор неуловимый, или Как один риелтор искал особняк, а нашел приключения на свою хм... голову»
Пассажиров на их телеге прибавилось. Сидячих мест хватило не всем, и некоторым пришлось стоять, держась за веревки от мачты. Вскоре после того, как закончилась посадка, опять появился сквозняк, и колымага тронулась в путь. – Как-то удивительно вовремя он появляется, – заметил Игорь. – Кто? – Сквозняк. – Так его дают по графику – поднимают и опускают заслонки. Все поезда движутся в едином ритме. – Но ведь все перегоны разной длины. Получается, одни успевают прибыть на станцию, а другие – нет. – Вот это и называется остановкой по техническим причинам. Они бывают двух видов – когда опускают заслонки работники метрополитена или когда наверху пропадает всякое движение воздуха. – А почему не работают некоторые ветки метро? – Нерентабельны. Эксплуатация подвижного состава не окупается. Кстати, вы в курсе, что метро состоит из двух частей? – Нет. – Его разделили вскоре после того, как пропало электричество. Использовали схему Чубайса – был в прошлом веке такой деятель – он первый ее придумал и осуществил при реформе электроэнергетики, которой больше нет. Одна часть метро осталась государственной. К ней отошла вся инфраструктура. А поезда стали частными. Наш поезд, например, является собственностью нашего капитана. Он платит метрополитену арендную плату за пользование путями, сквозняком и так далее. Игорь удивился, что и через сто лет помнят имя Чубайса. – Так, и что из этого? – спросил он. – Эксплуатация поездов оправдывает себя не на всех участках, и там, где капитаны не отбивают аренду, они просто не хотят ездить, вот и все. Игорь припомнил, что и в его время были явно нерентабельные станции, построенные в безлюдных местах среди лесов и болот или же в ста метрах друг от друга. Например, станция «Битцевский парк». На обозримом расстоянии от нее стояли всего три дома, дальше начинался лесопарк, а ее отгрохали с двумя выходами на одной-единственной в том месте улице, один из которых тут же и закрыли за ненадобностью. Странное впечатление производили станции «Парк Победы» и «Аннино». Непонятно также было, зачем нужна станция «Сретенский бульвар» в ста метрах от станции «Чистые пруды». Теперь время и сквозняки расставили все по своим местам. – А где они не отбивают аренду? – В районах, населенных выходцами из южных стран, так называемыми новыми москвичами. Они живут замкнуто, в центр не ездят, метро не пользуются. – А почему они не ездят в центр? – А что им там делать? На приличную работу их не возьмут, потому что они ничего не умеют, да и язык знают плохо. В дорогие магазины им идти не с чем. Вот и сидят у себя, варятся в собственном соку. – Откуда же взялись эти районы? – Вы не в курсе? – Нет. – Видно, вы приехали из очень глухой провинции. – Есть немного, – согласился Игорь. – Они образовались из гастарбайтеров. Гаста, лимита – их по-разному называют. – Но откуда взялись в таком количестве гастарбайтеры? – О, это целая эпопея. Вы знакомы с историей Москвы? Хотя бы в общих чертах? – Смотря за какой период. – Лет сто с лишним назад. – Так, читал кое-что. – Ну так вот, как раз тогда стали особенно остро ощущаться трудности в движении транспорта по Москве. Радиальная система улиц, когда все дороги сходятся в одну точку в центре, не может пропускать очень большие транспортные потоки. А в то время стало быстро увеличиваться количество легковых автомобилей. Нефть росла в цене, мы ее продавали, граждане богатели и покупали машины. Говорили, что нефти еще много, но я думаю, что это были первые признаки ее истощения. Так вот, к две тысячи двадцатому году дороги в Москве оказались забиты многокилометровыми пробками, которые не рассасывались даже ночью. У властей было два выхода – строить «воздушные» дороги на высоких опорах над домами, которые тут же испортили бы облик города, или попытаться решить саму проблему в корне. – И что же они выбрали? – Второе. – То есть? – Выровнять улицы. – Как это «выровнять»? – удивился Игорь. – Сделать их параллельными и перпендикулярными, как, например, в Нью-Йорке. – Да ну? – Да. Разделили город по вертикали и начали с правой стороны. Дмитровское шоссе решили не трогать. Проспект Мира до Ярославского шоссе тоже, а дальше прорубить новую улицу строго на север. – Что значит «прорубить»? – Ну проложить, какая разница? Суть-то одна. – А если на пути дома? – Что-то снести, что-то передвинуть. К тому времени техника уже это позволяла. – А что делать с Ярославским шоссе? – Застроить новыми домами. Оно уже не вписывалось в изменившуюся транспортную концепцию. – Как все легко у них получалось, – заметил Игорь. – Когда есть деньги – все легко, – согласился сосед. – А деньги тогда, повторяю, были шальные. И казалось, что они никогда не кончатся. Подсчитали, что выпрямление улиц даст возможность увеличить валовой внутренний продукт Москвы на тридцать процентов и привлечет в город в два раза больше туристов. Ну, подсчеты, как известно, дело такое – какую цель ставит считающий, такую и достигает. На деле оказалось, что эффективность в два раза меньше, а затраты в два раза больше. – Но была все-таки эффективность? – Она не успела проявиться. – Почему? – Потому что истощились запасы нефти и деньги закончились. – И что там теперь на этих новых улицах? – Ничего. Ямы, брошенная техника, все как обычно в таких случаях. – Технику никто не охраняет? – Есть там какие-то сторожа, да что толку? Как будто нефть еще когда-нибудь появится и все возобновится. Не появится она. – А что они еще планировали? – Краснопрудную, Стромынку, Большую Черкизовскую и Щелковское шоссе тоже решили оставить. А все, что ниже, – спрямить. И все это великолепие должны были пересекать с севера на юг два новых проспекта – Проспект Нефти и Проспект Газа. У каждого проезжая часть шириной по сто пятьдесят метров. Ну и параллельно должны были идти несколько новых улиц. «Это сколько же новой работы подвалило риелторам, – подумал Игорь. – Интересно, успел ли я в ней поучаствовать? Вроде к тому времени я еще не должен был уйти из профессии». А вслух спросил: – Но хоть что-то из задуманного успели осуществить? – Да, конечно. Проспект Нефти стоит во всей красе. Длинный и ровный, как прямая инвестиция. Если взять бинокль, то в ясный день он просматривается насквозь. |