Книга Смерть в прямом эфире, страница 22 – Николай Леонов

— Я была уверена, последнего ты не скажешь, не хватит пороха.

Она целовала его, прижимаясь и слегка отстраняясь, довела до состояния, когда он весь наполнился неимоверной силой, только тогда, зарычав, овладела им.

— Я тебе сейчас покажу, Нарцисс-себялюбец, кто главный на земле!

— А то я не знаю или спорю. Главная на земле ты — Женщина!

За завтраком Мария в легком макияже, уже на высоком каблуке, прохладная, как бы между прочим сказала:

— Я хочу выйти за тебя замуж. Подумай, когда и где это действо устроить. Учти, я не хочу разделять твоих и моих друзей на два вечера. И уложись, пожалуйста, в двадцать человек.

В восемь утра раздался телефонный звонок и Гурову сообщили, что к девяти он вызван к генерал-полковнику Шубину, говорил неизвестный сыщику подполковник из дежурной части МВД. Подполковник не скрывал, что ничего хорошего Гурова не ждет, имел наглость упомянуть, что шеф обращает внимание на внешний вид сотрудников.

— Маша, меня первый зам к девяти требует. Взгляни на мой итальянский костюм. Подбери галстук и носки. Туфли я почищу самостоятельно.

— Неприятности, — утвердительно сказала Мария.

— В такое время ордена не вручают, — усмехнулся Гуров и занялся чисткой обуви.

— А может, лучше надеть форму?

— Начальство не стоит баловать. А потом мне что, ехать переодеваться? У нас в дежурке какой-то хмырь появился.

— Дорогой, тебе не идут вульгаризмы.

— Когда ты ругаешься матом, впечатление, что родилась с этими словами, — парировал Гуров.

— Женщина не любит, когда напоминают о ее недостатках. Найди утюг. По-моему, ты в этих штанах спал. А так как со мной ты спишь без брюк, значит, у тебя появилась баба.

— Как насчет вульгаризмов?

— Ты ангела выучишь мату.

— Некоторое преувеличение, я не употребляю такие слова.

— Как же, слышали! Прошлой весной к нам трое пьяных подошли, ты такое выдал, парней чуть с ног не сбило.

— Ну и память у тебя, милая.

Гуров оделся. Мария придирчиво оглядела его, проверила, свежий ли у него носовой платок, сняла с плеча несуществующую пылинку, погрозила пальцем:

— К девушкам не приставай.

— Постараюсь, — он чмокнул ее в щеку и вышел.

Без пяти девять он вошел в приемную первого заместителя министра, где уже толклись два полковника и Павел Кулагин в штатском костюме.

Гуров доложил адъютанту о своем прибытии, с Павлом поздоровался лишь кивком.

Ровно в девять адъютант улыбнулся Гурову и сказал:

— Вас ждут. Лев Иванович. — Он кивнул и Кулагину. — И вас тоже, господин генерал.

— А у нас "господин" прививается с трудом, — заметил Кулагин, следуя за Гуровым.

— Надеетесь, Феликс восстанет, в крайнем случае Андропов возвернется. — Он открыл двойные двери, и они вошли в кабинет.

— Здравствуйте, здравствуйте. — Шубин сочинял какую-то бумагу, даже не поднялся с места. — Лев Иванович, мне играть в ваши затеи некогда. Вот дела, которые я затребовал от вас же, отправляйтесь в заднюю комнату, работайте, только сильно не смолите. У меня тяжелые сутки, я в два приду отдыхать.

— Здравствуйте и большое спасибо, Василий Семенович. — Гуров забрал лежавшие на углу стола папки.

— Можете сварить себе кофе. Если совесть позволит, выпейте по рюмке коньяка.

— Спасибо, Василий Семенович, — Гуров поклонился и направился через кабинет к двери, завешенной портьерами.

Комната отдыха была не большая, но и не маленькая, комфортабельно обставлена, с кроватью, а не диваном, и шикарными кожаными креслами, имелся туалет и душ.

— У предшественника была сауна, но Василий мужик неприхотливый и приказал переделать.

— Он что, со всеми так запросто? — спросил Кулагин. — Или ты особа...

— Я особа, — прервал Гуров. — Как он один на один разговаривает с коллегами, мне неизвестно. Со мной он бывает жестко корректен. Ладно, Паша, давай о делах. Мы передаем вам агентурную разработку. Руководство между собой уладит. Ты помнишь этого деятеля?

— Еще бы! Я локти обгрыз, как ты у меня его слямзил, — рассмеялся Кулагин. — Уже начались рождественские подарки?

— Павел, ты не очень прочно сидишь в своем кресле, — серьезно сказал Гуров. — Твой генерал Рыгалин косит на тебя кровавым глазом. Мы плохо живем с вами, от этого плохо всем. Имея в сейфе такую разработку, даже Рыгалин не посмеет тебя тронуть.

— Спасибо, — Кулагин театрально поклонился. — И сколько шкур ты с меня снимешь за подобный подарок?

— Ничего. Ты хотел мне что-то рассказать, когда нас прервали.

— Ничего нового. По нашим данным, косвенно проходит Авилов, так он и у вас засветился. Но против него ни одного факта.

— Где у вас служит Виталий Золотарев?

— Лев Иванович, вы задаете некорректный вопрос, — Павел смутился, даже покраснел.

— Извини, Паша, я порой забываю, что мы в разных службах, — Гуров задумался, покачал головой, чувствовалось, собственные мысли ему не нравились. — Своей принципиальностью ты мне песню портишь. Но, что выросло, то выросло. Будь таким... Давай повернем разговор в другую сторону. У тебя нет ощущения, что в наших конторах зреет заговор? Причем в вашей больше, чем в нашей. Менты на подхвате. Но ведь спецслужбы не должны вмешиваться в политику. Или не так?

— Так мы не занимаемся политикой, — довольно резко ответил Кулагин.

— А если спецслужба расставляет своих людей на ключевые посты, чтобы решить выборную кампанию двухтысячного года? Тоже нормально?

— Полагаю, для этого просто сил маловато.

— Я не говорю, сколько у кого сил, спрашиваю тебя, это нормально или ненормально?

— Не хочу лезть в такие сферы. — Кулагин чувствовал, разговор ведет к ссоре, и поморщился.

— Боишься, — отрубил Гуров. — Тебя и заместителем начальника управления сделали, потому что знают: ты боишься и тобой легко управлять.

Кулагин встал, подвинул папки с делом и сказал:

— Забери, Лев Иванович, считай, разговора не было.

Гуров рассмеялся, включил электрический кофейник, вынул из серванта рюмки и бутылку коньяка, налил на западный манер по чуть-чуть.

— Ты смешной человек, Паша. Как это разговора не было, когда он состоялся. А дело ты можешь вернуть не мне, а только лично генерал-полковнику. А позже своему генералу Рыгалину объяснишь, почему ты дело не взял.

— Значит, петля? — пробормотал Кулагин.

— Не понял, я что, тебя вербую? Забираешь дело и уматываешь. Не скажу, что после разговора я буду относиться к тебе лучше.