Книга Превосходство Гурова, страница 91 – Николай Леонов, Алексей Макеев

– Может, и мне чутка плеснете? – донесся до них негромкий голос Потапыча. – А то мне тоже что-то здорово не по себе, хотя и не знаю толком, что такого случилось, но на душе неспокойно.

– А вам можно? – удивился Гуров. – Вы же ранены были.

– Брось! – небрежно ответил тот. – Чтобы такого медведя, как я, свалить, еще постараться надо. Так, поцарапало немного, и все, ни один жизненно важный орган не задет. Пулю даже без наркоза вынимали – не люблю я его.

– Михаил Михайлович, но вы же упали, – настаивал Гуров.

– Потому и упал, чтобы второй раз не стреляли, – объяснил губернатор. – Это я только при Татьяне лежу, чтобы ее не волновать, а так уже хожу вовсю. И кончай мне «выкать»! Зови, как все, Потапычем!

– Так, может, я сбегаю? – раздался с дивана голос Крячко.

Как оказалось, никто не спал.

– Никуда бежать не надо, – уже нормальным голосом сказал Александр. – Сейчас позвоню, и нам все привезут.

– А дети пропустят? – Стас имел в виду Степана с сыном.

– А куда они денутся? – отмахнулся Романов и спросил: – Стас, у нас там на закуску что-нибудь осталось?

– Ратуйте, люди добрые! – тут же взвыл тот. – Да что же это такое на свете делается? И я еще жаловался на то, что Гуров надо мной, сиротинушкой горьким, издевается! Так он по сравнению с тобой ангел небесный! Он, по крайней мере, никогда не сомневается, что у меня, как у хомяка запасливого, всегда есть что пожевать! Конечно, осталось! Я человек, в отличие от вас, хозяйственный! Как понял, что мы на ту квартиру уже не вернемся, так все, что закупил, сюда приволок! – Диван скрипнул, он прошлепал до двери и включил свет. – Звони, Сашка! А я пока по хозяйству колотиться буду!

– Да нам влегкую чего-нибудь, – улыбнулся Романов.

– Сам знаю! – огрызнулся Крячко. – На ночь много есть вредно!

Две бутылки водки появились в палате, как по мановению волшебной палочки. Все снова сели к столу, в этот раз и губернатор, который предложил:

– Каждый наливает себе по потребности, – и первым набулькал себе полстакана.

Стас последовал его примеру, Романов не стал мелочиться и увеличил дозу до стакана, а Гуров, поколебавшись, налил себе столько же – ему было остро необходимо, чтобы отпустило нервы.

– Давайте за то, чтобы это дело поскорее закончить, – предложил Стас.

– И выбросить, к чертовой матери, из памяти все, что с ним связано, если получится, конечно, – добавил Гуров.

Никто возражать не стал, и все выпили, а Косолапов спросил:

– Что, Иваныч, хреново?

– Не то слово, Потапыч, – вздохнул Гуров. – Давайте еще по одной, и я попробую все-таки уснуть, а то день меня завтра ждет такой, что врагу не пожелаю.

– Я бы, Лева, с тобой пошел, а то ты ведь и сорваться можешь, как там. Только куда мне с такой ногой? – вздохнул Романов.

– Я с ним пойду, – решительно заявил Стас. – Мы с ним уже все на свете вместе делили, нам не впервой.

Гуров выпил второй стакан, как и первый, в один прием, зажевал апельсином и, почувствовав, как тяжелеет тело и голова клонится вперед, сказал:

– Ну, я пошел спать, а вы как хотите.

Он лег на свою кровать и отвернулся к стене, а Стас тем временем выключил верхний свет и включил лампу на стене над кроватью губернатора, чтобы свет не бил его другу в глаза. «Господи! – мысленно взмолился Гуров. – Ну, дай же ты мне уснуть!» И действительно уснул.

Утром он сквозь сон слышал, как Стас шепотом скандалил с медсестрой:

– Не трогай ты его, я тебе сказал! Дай человеку поспать! Вот проснется, тогда и приходи за своими анализами!

– Тогда уже лаборатория их не примет, – пыталась объяснить ему она, но он был неумолим:

– Значит, послезавтра придешь! И с уколами своими к нему сейчас не лезь!

– Их по времени делать надо! – чуть не плакала девушка.

– А я говорю: не лезь!

– Я Татьяне Сергеевне пожалуюсь! – пустила в ход свой последний козырь медсестра.

– Оставь его в покое, – раздался голос губернатора. – Гуров очень устал, и ему прежде всего нужно отдохнуть и выспаться.

– Уже разбудили, – недовольно проворчал Лев Иванович, поворачиваясь к ним, и спросил: – Который час?

– Почти семь, – плаксивым голосом ответила девушка. – И теперь мне придется в лаборатории упрашивать, чтобы они ваш анализ приняли.

– Девочка! Ни-ког-да! Никогда не ври взрослым дядям! – сорвался Гуров на медсестру. – Татьяна Сергеевна вчера сказала, что лаборатория будет работать круглосуточно, так что ничего не случилось бы, если бы ты пришла в девять часов! Скажи, это у тебя такая изощренная форма издевательства над больными – поднимать их ни свет ни заря, чтобы они в баночку пописали, когда это можно сделать и попозже? И ничего не изменилось бы оттого, что ты принесла бы мой анализ, например, к десяти! Ну, и что у тебя горит?

– У меня дежурство в восемь заканчивается, а мне надо еще кровь брать, в лаборатории убраться и анализы отнести, – хлюпая носом, ответила она.

– Ладно! Извини! – буркнул Лев Иванович. – Где там твоя банка?

Он взял ее и пошел в туалет, по дороге заметив, что в палате уже ничего не напоминало о вчерашнем застолье. Вернувшись, вручил банку медсестре, и она ушла. А он, злой, как сто тысяч чертей, не только потому, что не выспался, но и потому, что, взглянув на себя в зеркало над раковиной, увидел там пожилого, бесконечно уставшего, с темными кругами под глазами и серой кожей человека. «Да, Лева! Хватит тебе уже подвиги совершать! – невольно подумал он, глядя на свое отражение. – Не по возрасту тебе это! Пора о себе подумать, о своем здоровье! Как написал в своей предсмертной записке перед тем, как повеситься, один парикмахер: все равно всех не перебреешь! Вот и ты не пытайся объять необъятное!» И бодрости эта мысль ему не добавила, тем более что плечо снова начало болеть, хотя уже не так сильно, как вчера, но все-таки!

– Лева, ты бы прилег, может, уснешь еще, – предложил Стас.

– Да нет, бесполезно, – отмахнулся Гуров.

– Ну, тогда топай в душ – я все твои вещи привез.

А вот душ Льва Ивановича несколько взбодрил, и он, глядя в зеркало на свое чисто выбритое лицо, уже не находил на нем признаков такой уж сильной усталости. «Ничего! Мы еще повоюем!» – подумал он и подмигнул своему отражению. А вернувшись в палату, увидел, что его уже ждет сердито насупившаяся медсестра.

– Ваши уколы, больной, – сказала она.

По нехорошему блеску ее глаз Гуров решил, что сейчас она ему отомстит за все, что он ей наговорил, и только вздохнул – что делать? Заслужил! Но он ошибся, потому что она оказалась человеком незлопамятным и самих уколов он даже не почувствовал, а вот лекарство было болезненным. Еще раз извинившись и поблагодарив ее, Лев Иванович совсем было решил, что с больничными делами покончил и можно переходить непосредственно к служебным, как оказалось, что перед завтраком ему еще предстоит пройти несколько обследований на голодный желудок. В результате он вернулся в палату только к десяти часам с вымазанными гелем животом и спиной – хоть снова под душ иди – и противным привкусом лидокаина во рту, и его совсем было улучшившееся настроение снова упало на нули. Позавтракав и переодевшись, Гуров захватил с собой флэшку и диктофон и поехал вместе со Стасом на присланной Виталием машине допрашивать задержанных. То, что они будут содержаться не в ИВС или СИЗО, было и так понятно, Лев Иванович предполагал, что это будут какие-нибудь склады, как уже не раз бывало, и не ошибся.