Онлайн книга «Личное дело сыщика»
|
– Дайте посидеть спокойно полчаса, – тихо попросила звезда. Звезда? Нет, звезда – это женского рода, а он, Иванов, мужского, получается: звездун или звездюк. – У меня нет времени, – сообщил Гуров, – но вы кушайте, кушайте. – Мама звонила, – признался Иванов. – Хорошая у вас мама. Поскольку вы не бросились в бега – криминала за вами нет. – Нет, – согласился двухметровый, снова принимаясь за йогурт с клубникой. – Кроме привода девятого декабря за пьянку. – Я там еще двоим морды набил, – припомнил Савва и ухмыльнулся. – На кого поперли, недоделки, понять не могу. – Анну Вербицкую помните? – Полковник положил на стол фотографию. Звездун долго лупал большими карими глазами, затем покачал головой, выражая отрицание. – Сейчас сюда заходил лысый дяхн, – очередная ложка розовой сладости отправилась в огромную пасть. – Моя фамилия Иванов, а его зовут, – тут он набрал побольше воздуха в легкие и гаркнул: – Иван!!! Золотая оправа тут же влетел в комнату. – Посмотри, девочку не узнаешь? – Извините, – лысый покорно смотрел на Гурова, – я не знал, что вы из милиции. – Ничего, бывает. – Я менеджер, – представился он. – А я полковник, – сообщил Гуров. Взяв фотографию со стола, Иван нахмурился. – Я отказал ей, она совершенно не умела двигаться. – Поговорите в коридоре, – взмолился Савва, – мне сегодня здесь торчать еще хрен его знает сколько. – Пойдемте ко мне, – предложил лысый Ваня, и Гуров не стал упрямиться. Выяснилось, что Анна пробовала себя в качестве девочки на заднем плане. Но ничего у нее не вышло. Ни умением двигаться, ни голосом она придирчивых шоуменов не покорила, и ее не взяли. – А как насчет желания? – поинтересовался полковник, ощущая приятную упругость кожаного эргономичного кресла. Менеджер ухмыльнулся. – С этим у молодежи все в порядке, но мы здесь делаем весьма приличные деньги. Недостаточно трахнуться с певцом или менеджером, или с тем и другим, чтобы получить местечко на сцене. То, что она пила с Саввой, ни о чем не говорит. С кем он только… Да что толочь пустое. – Вы ее давно не видели? – Да вот с декабря и не видел. – Последний вопрос. Как она на вас вышла, как проникла, пусть на время, в ближний круг? – Есть у нас хореограф. Рита. Она в основном занимается девочками. Я могу позвонить. * * * Гуров договорился встретиться с Ритой около Большого. Ей было так удобно. Полковник согласился, в конце концов, она женщина. И, как интуитивно ощущал сыщик, весьма недурна собой. Усевшись на лавочку, полковник лакомился пломбирчиком в ожидании еще одного персонажа в деле о пропавшей девушке. Люди, отдавшие жизнь танцам, отличаются от остальных в первую очередь осанкой и походкой. Поднятый подбородок, развернутые плечи, на лице надпись: «Вот он я» или «Вот она я», в зависимости от пола. Не обратить внимание на высокую женщину в узких брюках и белоснежной блузке с забранными в шишку пепельными волосами на прелестной головке Гуров не мог хотя бы потому, что был мужчиной, а она была сама аккуратность и достоинство. Но у полковника был более веский повод остановить на ней взор. Именно так описывала себя женщина, разговаривавшая с ним по телефону. Они поздоровались. Присесть рядом с Гуровым Рита отказалась, сославшись на занятость. Зная, что Гуров на машине, она попросила подбросить ее до спортивного комплекса «Локомотив». – У нас там репетиция, а моя машина в ремонте. Гуров не стал возражать, но как только они сели в машину, показал фотографию Анны. – Да, да, да. Это она, – ее длинные ухоженные пальчики полсекунды подержали карточку и вернули Гурову. – Девочка давно все свое упустила. Разумеется, я имею в виду танцы. – Как вы познакомились? – Ох, это было полгода назад. Она у нас больше не танцует. Ее выгнали в январе. – За что? – Нахамила мне сразу же после репетиции. Такого добра нам не надо. – А что, Анна что-то натворила? – Не стоит беспокоиться. Национальной безопасности ничто не угрожает. Хореограф вышла у «Локомотива». Гуров открыл список, добытый им из компьютера… Гуров искал тех, кто попал в милицию вместе с Анной. Трое парней, с которыми он беседовал, ему не помогли, и Гуров перешел на девочек. Лиза Симбирцева в списке оказалась четвертой. Число «четыре» у японцев означает «смерть». * * * Дверь Гурову открыла старенькая-старенькая бабулечка росточком не выше метра пятидесяти. И сделала она это только после того, как он продемонстрировал в глазок свое удостоверение. – Вам чего? – спросила она, щуря глаза. Лев Иванович поморщился от запаха, идущего с кухни. Варились какие-то экзотические щи. – Елизавета Симбирцева здесь проживает? – Здесь, а чего надо? – Белые жиденькие волосики выбились из-под старого, но выстиранного платка, завязанного через лоб на затылок. Гуров в который раз убеждался в том, что старики живут в своем обособленном мире. Для них не существует ни чинов, ни званий. Им, познавшим мудрость, все равно, кто ты и что ты. – Хотел с ней поговорить о ее подруге. – Солидный мужчина и будете разговаривать с нашей Лизкой. Ну проходите. Полковник вошел в квартирку, где обои не переклеивали лет двадцать. Бумага, которая закрывала стены, напомнила ему кадры из старых фильмов о войне. Обшарпанные квартирки, нищета, бьющая по лицу, но там война… То же самое и здесь. Старая полочка для обуви. В стене несколько гвоздей вместо вешалки. На кухне древняя плитка. В комнатке на диване, из которого торчали нитки, лежала бледная девочка с широко раскрытыми стеклянными глазами. – Это Лиза? – спросил полковник и, получив утвердительный ответ, прошел к ней. Сел подле кровати на скрипучий стул и дотронулся рукой до ее лба. Горячий. – Она у нас болеет, – пояснила бабушка, принося с кухни в треснувшей чашке кипяток. Старуха подняла голову то ли внучке, то ли правнучке и влила ей в рот дымящуюся смесь. Только теперь Гуров уловил тонкий запах каких-то трав сквозь – язык не поворачивается – зловоние стоящего на огне варева. Глаза Лизы ожили, и она, как бы просыпаясь, повернула голову к Гурову. Ввалившиеся щеки, обескровленные губы и желтая кожа. Диагноз полковник поставил сразу же, как вошел в комнату. |