Онлайн книга «Бык в загоне»
Сергей, увидев свежие татуировки, обомлел: изображение воровских куполов и эмблем «петухов» на спине «вора» выглядело по крайней мере комично. — Пидар ты! Козлина голимая, удрота… — прошептал он, сплюнув от отвращения. В этот миг с губ толстяка был готов сорваться истошный крик… Сухой щелчок выстрела опередил его, и на лбу кавказца появилась небольшая темная дырочка из нее тонкой струйкой полилась кровь, белая стена позади него окрасилась багровыми пятнами и серой мозговой массой. Отброшенный силой выстрела назад. Мирза нелепо взмахнул руками и рухнул на пол. Остекленевшие глаза уставились в белоснежный лепной потолок. — Не все в этом мире покупается и продается, — сказал Никитин, убирая оружие. И, как будто Мирзоев мог его слышать, назидательно продолжил: — Тебя убила жадность, фраерок. Побросав в металлический кейс упругие пачки денег, Никитин выпрыгнул в окно… Такси довезло Сергея к дому, где жила Валентина Перцева. Поднявшись на лифте, он уже в третий раз за последние дни нажал кнопку звонка знакомой квартиры. На лице обычно невозмутимой девушки появилось несвойственное ей удивление: — Честно говоря, я тебя не ждала, — вместо приветствия промолвила она. Молча Писарь прошел в комнату, где достал из кармана плотный конверт и протянул его Валентине: — Я знаю, что ты не нуждаешься в деньгах, но считаю своим долгом отблагодарить тебя за помощь, — он вложил в руку девушки банковскую упаковку Нелепо глядя на пачку стомарочных купюр, она подняла глаза на Никитина: — Значит… — Да, — прервал ее Сергей. — Докатилась, — вздохнула она, ничем, однако, не выражая своего расстройства. Валя поняла, что Самида Мирзоева больше нет. И это ее не огорчало, но сознание сопричастности к человеческой смерти больно укололо ее, — раньше хоть свое тело продавала, а сейчас продала жизнь другого. — Он был гнусный негодяй, — спокойно произнес Сергей. Валентина хмыкнула. — Мне бы этого еще и не знать. — Здесь мой номер телефона, — мужчина присовокупил к деньгам кусочек аккуратно вырезанного картона, — если возникнут проблемы, позвони. — Когда? — В любое время. Затем уже бывшая секретарша Мирзы перешла к более приятной теме… — Сколько здесь? — взвешивая на руке купюры, спросила девушка. — Десять тысяч, — просто ответил он. — Ого, — изумилась она, — по крайне мере, буду знать, сколько я стою. — Ты стоишь больше, запомни это, — Писарь постарался придать своему взгляду теплое выражение. — А сколько стоишь ты? — она грустно смотрела ему в глаза. Истолковав ее вопрос по-своему, он ответил: — Это была моя последняя жертва. — А я не могу стать твоей последней изменой? — и, видя его замешательство, она, встав на носки, попыталась найти его губы. — Семь бед — один ответ, — с этими словами он привлек ее к себе… * * * Улицы Берлина заполнились пестрой толпой прохожих. Длинноволосая молодежь в кожаных куртках, узких джинсах с обилием металлических цепочек заметно контрастировала с пожилыми, старомодными парочками, прогуливавшими беззаботных внуков в этот воскресный день. Невольно щурясь от яркого солнца, Писарь подошел к дому, где жили Бламберги. Гостя встретил Герман, радушно распахнув перед ним дверь. — Рад видеть тебя в добром здравии, — произнес он. — Взаимно, я тоже, — улыбнулся Никитин, — а Эрика нет? — Здесь я, — раздался голос из дальней комнаты, и на пороге появился молодой человек, вытирая махровым полотенцем мокрую после душа огненно-рыжую шевелюру. Сергей пожал влажную ладонь младшего Бламберга. — Ни с кем больше не нужно сходить в ресторан? — весело поинтересовался Эрик. — Думаю, достаточно для одного раза, — пошутил Сергей, затем его лицо стало серьезным. — Единственное, что нужно, это все забыть. — На этот счет можешь не волноваться, — ответил Герман, — о том, что язык находится в голове, я сыну объяснил еще в пятилетнем возрасте. Никитин слегка смутился. С одной стороны, нелепо было предупреждать этих людей, так много для него сделавших и не требующих в замен ничего, а с другой — данная формальность была необходима. Стремясь перевести разговор в другое русло, гость сказал: — «Порше» я поставил на место, а от «фольксвагена» придется избавиться. — Как скажешь, — согласился Эрик. Никитин достал из внутреннего кармана конверт из плотной серой бумаги без каких-либо надписей и протянул хозяину квартиры: — Здесь пятьдесят тысяч, это за «транспортер» и причиненное беспокойство. — Спасибо, — просто ответил старший Бламберг, — только этого много, тачка стоила не больше трех тысяч, ну и все остальное максимум на десятку, а затем, обращаясь к сыну тоном, не терпящим возражений, приказал: — Отсчитай сдачу. Сергей нахмурился: — Слушай, друг, мы не в магазине, поэтому не будем торговаться, я не дешевый банабак, раздающий милостыню, — затем, смягчив голос, продолжил: — Мне приятна твоя честность, так и должны поступать уважаемые люди, но я оценил твою помощь в эту сумму, короче, базар окончен. Немец молча взял конверт, протянул его сыну и сказал: — Спрячь. — Но это еще не все, — Сергей машинально проследил, как Эрик отнес деньги в дальнюю комнату, — я хочу купить себе тачку. — И в чем проблема? — удивился Герман. — Проблема в том. — поспешил объяснить Писарь, — что мне нужно провезти в Союз деньги. — А какую ты хочешь взять тачку? — спросил приятель Крытого. — Как раз об этом я и хотел посоветоваться с тобой. Мне нужно, чтобы полиция и таможня проявляли к машине как можно меньше интереса — В этом вопросе специалист он, — Герман указал на вернувшегося в комнату сына, — у него наверняка найдется машина, в которой можно оборудовать тайничок? — Смотря для чего, — уточнил Эрик. — Для денег, — ответил гость. Молодой человек на несколько минут задумался. Мужчины не прерывали его размышлений. Видимо, придумав что-то, он спросил Сергея: — Хочешь «М-5»? |