Книга Будь моей ведьмой, страница 71 – Елена Звездная

Я вспомнила первую встречу со Снегурочкой, то, как Стужев не пожелал обнять маму и вообще мимо прошел. А еще мне вспомнилось ее: «Девочка, я мама скромная и тихая, но будешь обижать моего сына…».

— Саш, — приподнялась на нем осторожно, — а почему твоя мама решила, что я могу тебя обидеть, когда мы у тебя оказались, в смысле в доме твоего деда?

— Мм-м… — Взгляд у некоторых уже был плотоядно-мечтательный. — Понимаешь, Ритусь, до тебя единственной девушкой, которую я привел, была Яга Всеслава, вот. — Его ладони плавно переместились со спины на территорию пониже. — И вот она явилась с коварными планами на лишение некоторых и бессмертия, и посмертия заодно.

В шоке смотрю на Стужева, тот мило улыбается мне.

— Ты знал? — спросила недоверчиво.

— Естественно.

— А домой тогда зачем привел?!

— Старость нужно уважать, — весело ответил он. — Дед же тоже поразвлечься любит.

Ну и семейка.

— И? — потребовала я продолжения.

— И нам было весело, а Ёжки поняли, что открытые выступления против рода Кощеева не способствуют самосохранению и крепким нервам, на том и порешили — мы к ним не лезем, они к нам.

— А Снегурочка?

— Ну, мама, — Саша улыбнулся, — ее просто немного шокировал вид моей крови.

— А… — начала было я, но вдруг мир перевернулся, и я оказалась лежащей на кровати, а Стужев устраивающимся на мне.

— И вот знаешь, что реально досадно? — поинтересовался он, вторгаясь в мое личное пространство самым распространенным способом.

— Сашенька, а может…

— Так вот, самое обидное, — он мягко сделал первое движение, — что в итоге они победили.

И он поправил подушку, чтобы мне удобнее лежать было… в процессе.

— В смысле? — переспросила я, из-за любопытства раздумавшая возмущаться.

— В смысле… — Князь наклонился, властно поцеловал, затем нежнее и мягче, и добавил шепотом: — Теперь я целиком и полностью на их стороне. И было бы обидно, не окажись цена моего поражения столь, — он выразительно посмотрел на мои губы, — сладкой.

Это действительно было сладко — его прикосновения, полные нежности, его поцелуи, от которых мир становился туманным и розовым, а главное, на душе хорошо так, и его движения, от которых было сладко, жарко, волшебно. И звонок телефона сквозь сказочное ощущение уединенности в собственном мирке шелковых простыней и страстных объятий… Телефон умер. Рассыпался на осколки, встретившись со стеной, куда был запущен не пожелавшим отвлекаться Стужевым. Я тоже умерла. Рассыпалась на звенящие осколки удовольствия, вслушиваясь сквозь грохот собственного сердца в нежное хриплое «Рита», последовавшего за мной по реке удовольствия Князя.

Спустя несколько минут, перевернувшись и утянув меня за собой так, что теперь я на нем лежала, Стужев задумчиво спросил:

— А что там с Херардом?

— Мм-м? — Я устроилась поудобнее.

— Не «м», а к чему были вялые попытки твоей книги солгать на счет урага? — уточнил вопрос Кощей-младший, нежно обнимая мое тело, лишенное последних мозгов, сил на сопротивление и вообще морально не готовую к допросу меня.

— А обязательно сейчас об этом говорить? — недовольно поинтересовалась.

— Конечно, — невозмутимо ответил Саша. — Ритусь, к твоему сведению, все наиболее успешные и информативные допросы проводятся в постели после… хм… интима.

Устало приподняла голову, глянула в его синие наглые смеющиеся глаза, вновь улеглась и лениво ответила:

— Я попросила урага раздеться, а затем обратно на территории темных отправила.

Тишина.

И несколько потрясенное:

— Мда, как-то даже слишком информативно.

— Не задавай вопрос, коли не ведаешь, что делать с ответом, — выдала я народную мудрость, уткнувшись в плечо Стужева.

— Мда… — кто-то был заметно потрясен, — Рит, а ты ему это «попросила раздеться» вслух озвучила?

— Извини, дорогой, языком жестов не владею, — буркнула я.

— То есть вслух, — правильно понял Князь.

Молча кивнула.

— Вопрос, — кто-то подо мной ощутимо напрягся весь, — он разделся?

— Мм-м, знаешь, я как-то не сторонник допросов в семейной жизни, — осторожно заметила я и попыталась встать, добавив: — И мне бы в ванную…

Меня властно прижали, пресекая попытку бегства, и Стужев задал проникновенный вопрос:

— Идея была книжкина? — Я уже было рот открыла, но Князь мрачно добавил: — Хотя какой смысл в вопросе, и так ясно, что ты бы до этого не додумалась. Впрочем, — он сжал место пониже спины, — сомневаюсь, что ты согласилась бы, зайди речь о полной обнаженке. Значит, раздевание до груди… хм. Интересная область… — теперь напряглась я, а Саша невозмутимо поинтересовался: — И кого вы в него вселили?

Невероятно! Стужев вот так вот сходу и догадался, а темный так до конца и не понял!

— Совесть, — честно ответила я.

— Совесть — понятие призрачное и несуществующее. — Саша приподнял мою голову, придерживая подбородок, заглянул в глаза, улыбнулся и прямо спросил: — Миславу?

— Балдею от тебя, — выдохнула совершенно искренне.

— О, какое признание! — Он потянулся, нежно поцеловал. — Хорошее решение, опять же я так и знал, что на убийство ваша огненно-ведьминская порода не способна.

Теперь потянулась я, осторожно поцеловала и прошептала:

— Я думала, ты будешь злиться.

— Злиться? — переспросил Стужев. Усмехнулся и тоже вполне откровенно признался: — Я в ярости, Маргош.

Испуганно смотрю на него — расслабленный, чуть насмешливый и немного да, злой, Князь казался тигром на полянке перед водопоем. То есть точно знал, что звери сюда все равно придут и никуда от него не денутся.

— И-и? — поинтересовалась я.

— Что «и»? — улыбнулся, с каким-то восторженно-нежным чувством глядя на меня.

— И ты в ярости, и что дальше? — не могла не спросить.

— Ничего особенного. — И улыбается, гад, все шире. — Есть потрясающая китайская пословица: сядь на берегу ручья, и труп твоего врага вскоре проплывет мимо.

Я нахмурилась, недоуменно глядя на него. Князь поправил мои волосы, заправив пряди за ухо, и прошептал:

— Ты очень красивая.

Пропустив комплимент мимо ушей, я прямо спросила:

— Ты ведь не собираешься сидеть на берегу ручья?

— Естественно, нет, дел по горло, не до рыбалки, — загадочно улыбаясь, ответил Стужев.

— Это было образное выражение, — прошипела я.

— Маргош, не выражайся, — начал подтрунивать он.