Книга Песнь крови, страница 112 – Энтони Райан

«Молчи, – сказал себе Ваэлин. – Не говори ей ничего. Ее оружие – знание».

– Что же вы, так ничего ей и не ответите? – настаивала принцесса. – Я могла бы передать ей весточку с королевским гонцом. Терпеть не могу, когда ни с того ни с сего обрываются дружеские связи.

Она теперь ослепительно улыбалась – той самой улыбкой, которую Ваэлин помнил по разговору в ее тайном саду, улыбкой, говорящей о неколебимой уверенности в себе и о не по годам обширной осведомленности. Той улыбкой, которая говорила ему, что принцесса думает, будто знает, что у него на уме.

– Я рада, что судьба вновь свела нас, – продолжала она, видя, что Ваэлин не отвечает. – В последнее время я много размышляла над одной проблемой, которая может вас заинтересовать.

Он ничего не говорил, глядя ей в глаза, отказываясь играть в затеянную ею игру, независимо от того, что это за игра.

– Я обожаю загадки, – продолжала принцесса. – Как-то раз я разрешила математическую загадку, над которой Третий орден бился в течение столетия. Но, разумеется, никому об этом не сказала: не к лицу принцессе блистать ярче светлейших умов.

Голос у нее снова изменился – теперь в нем звучала горечь.

– Острота вашего ума делает вам честь, ваше высочество, – ответил Ваэлин.

Она кивнула, по-видимому, не заметив, что это был пустой комплимент.

– Но в последнее время меня занимает загадка, в которой вы принимали непосредственное участие: резня аспектов. Правда, ума не приложу, отчего ее так называют. Ведь погибло всего двое.

– Отчего вас занимает столь неприятное событие, ваше высочество?

– Разумеется, оттого, что оно загадочное! Это же тайна. Почему убийцы напали на аспектов именно в ту ночь, в ночь, когда в Домах трех орденов присутствовали юные братья Шестого ордена? По всей видимости, это чрезвычайно непродуманная стратегия.

Ваэлину, помимо его собственной воли, сделалось любопытно. «Она хочет чем-то поделиться. Но почему? Что она этим выигрывает?»

– И к каким же выводам вы пришли, ваше высочество?

– Есть такая альпиранская игра, она называется «кешет», на нашем языке это означает «хитрость». Игра очень сложная: двадцать пять разных фигур ходят по доске в сотню клеток. Альпиранцы обожают стратегию, торговлю и войну. Надеюсь, что мой отец не забудет об этом в ближайшие годы…

– Простите, ваше высочество?

Она махнула рукой.

– А, неважно. Партия игры в кешет может тянуться в течение нескольких дней, и немало мудрецов посвящали всю жизнь тому, чтобы овладеть всеми ее тонкостями.

– Уверен, что вы этого уже добились, ваше высочество.

Она пожала плечами:

– Не так уж это сложно. Все зависит от начала. Существует всего лишь около двухсот вариантов начала, и наиболее удачный из них – «атака лжеца», серия ходов, которые, на первый взгляд, представляются чисто оборонительными, однако на самом деле таят в себе наступательные возможности, которые приносят победу всего лишь за десять ходов, если сделать все правильно. Успех атаки зависит от того, удастся ли вам привлечь внимание противника к отдельному очевидному ходу на другом краю доски. Весь секрет в том, что тайное нападение узконаправленно: оно имеет всего одну цель – убрать с доски «ученого». Это далеко не самая сильная фигура, однако она имеет решающее значение для успешной обороны. Противник же, разумеется, пребывает в убеждении, что имеет дело с хаотическими атаками по всему фронту.

– Атака на всех аспектов была отвлекающим маневром… – сказал Ваэлин. – Они намеревались убить всего одного из них.

– Быть может, а может, и двоих. На самом деле, если взглянуть чуть шире, возможно, подлинной целью были вы, а аспекты просто подвернулись под руку.

– Это и есть ваш вывод?

Она покачала головой.

– Любая теория требует исходных предположений, и в данном случае я предположила, что те, кто планировал это нападение, стремились причинить урон орденам и Вере. Разумеется, если просто убить аспектов, это соответствовало бы данной цели, но ведь вместо них будут назначены новые аспекты, такие, как аспект Тендрис Аль-Форне, а будет вполне логично предположить, что его избрание вызвало раскол между орденами. Итак, ущерб причинен.

– То есть вы хотите сказать, что все нападение было задумано ради того, чтобы сделать Аль-Форне аспектом Четвертого ордена?

Она обратила лицо к небу и прикрыла глаза, предоставив солнцу согревать ее кожу.

– Да, хочу.

– Это опасные речи, ваше высочество.

Она улыбнулась, не открывая глаз.

– Я говорю это только вам. И, если можно, называйте меня просто Лирна.

«Она посулила власть, и это не сработало, – подумал Ваэлин. – И вот теперь она искушает меня знаниями…»

– А как называл вас Линден?

Принцесса замялась лишь на миг, прежде чем отвернула лицо от солнца и посмотрела ему в глаза.

– Он называл меня Лирной, когда мы были наедине. Мы дружили с детства. Он посылал мне из леса множество писем, так что я знаю, как сильно он вами восхищался. У меня сердце болит при мысли, что…

– «Ради любви следует рискнуть всем либо погибнуть», – Ваэлин чувствовал, что голос у него сделался хриплым от гнева и лицо гневно хмурится. Он видел также, что принцесса больше не улыбается. – Так вы ему сказали?

Он точно видел, что по ее лицу пробежала тень сожаления, хотя и всего лишь на миг, и впервые за все время в ее голосе послышалась неуверенность.

– Он сильно страдал?

– Яд в крови заставил его кричать от боли и исходить кровавым потом. Он говорил, что любит вас. Он говорил, что отправился в Мартише ради того, чтобы добиться одобрения вашего отца, чтобы вы смогли пожениться. Перед тем как я перерезал ему горло, он просил меня передать вам письмо. Когда мы предали его огню, я это письмо сжег.

Принцесса на миг прикрыла глаза – воплощение красоты и скорби, – но, когда она открыла их снова, все исчезло, и в ее голосе не было слышно никаких чувств, когда она ответила:

– Я во всем следую желаниям моего отца, брат. Так же, как и вы.

Понимание того, что она права, хлестнуло его, как бичом. Они оба замешаны в этом на равных. Оба втянуты в это убийство. Быть может, он устоял и не спустил тетиву, но все равно, именно он подставил Линдена под тот роковой выстрел, точно так же, как именно она отправила его в Мартише. Ваэлину пришло в голову, что, быть может, именно таков и был план короля с самого начала: связать их воедино гнусным убийством и общим чувством вины.

Теперь он понимал, что враждебное отношение к ней было лишь обманом, попыткой отречься от своей собственной доли вины. И, несмотря на это, он все равно держался за него. «Она холодная, она расчетливая, ей нельзя доверять». Но, в первую очередь, Ваэлин ненавидел то, что она по-прежнему имеет власть над ним и без труда способна вызывать его интерес.