Книга Сунь Укун — Царь обезьян, страница 123 – У Чэнъэнь

Старец повернулся к Сунь Укуну спиной, превратился в порыв ветра, подхватил Танского монаха и умчался, оставив его учеников в полной растерянности.

Старец примчал Танского монаха к какому-то каменному строению, окутанному туманом, осторожно опустил его на землю и приветливо произнес:

– Премудрый монах! Не бойся. Никто тебе ничего плохого не сделает. Я – один из восемнадцати гунов, владеющих Тернистой горой. Прошу тебя в эту тихую лунную ночь познакомиться с моими друзьями, побеседовать о стихах, развлечься немного, развеять свою тоску.

Эти слова успокоили Танского монаха, и он огляделся. Здесь было очень красиво.

Долго любовался Сюаньцзан открывшейся его взору картиной. Взошла луна, засияли звезды. Вдруг он услышал, как кто-то сказал:

– Наш правитель, восемнадцатый гун, привел премудрого монаха!

Сюаньцзан поднял голову и увидел трех старцев. Они вежливо ему поклонились. Он ответил на приветствие.

Тогда восемнадцатый гун промолвил:

– О премудрый монах! Мы давно слышали о твоих добродетелях и мечтали о встрече с тобой. И вот наступил этот долгожданный день. Каждое твое слово нам дороже жемчужины. Не поскупись же на поучения, дабы мы могли убедиться в силе твоей созерцательности и увериться в том, что ты принадлежишь к подлинной школе правоверных.

Танский монах с низким поклоном промолвил:

– Дозвольте узнать, почтенные, как величать вас.

– Вот этого мужа, – ответил гун восемнадцатый, – с головой седой, словно тронутой инеем, мы зовем Гу Чжи, что значит Прямодушный, того, у которого волосы с зеленоватым отливом, мы зовем Лин Кунцзы, что значит Витающий в пустоте, а третьего из нас зовут Фу Юньсоу, что значит Старец, обметающий пыль с облаков. Меня же зовут Цзинцзе, что значит Крепкий Сучок. Надеемся, что ты расскажешь нам хотя бы о нескольких способах созерцания, за что мы будем век благодарны тебе.

– Стоит ли в такую прекрасную ночь, когда ярко светит луна, вести рассуждения о созерцании и нравственном самоусовершенствовании? – промолвил Фу Юньсоу. – Не лучше ли пить чай и сочинять стихи в этом маленьком доме? – И Фу Юньсоу указал рукой на небольшое строение, сложенное из камней, на котором у входа висела табличка с тремя иероглифами: «Скит лесных праведников».

Старцы вместе с Сюаньцзаном вошли в скит, и уже знакомый нам слуга принес целый поднос пирожков и пять чашек ароматного бульона. После трапезы Танский монах стал украдкой осматривать скит. Здесь все было украшено богатой блестящей резьбой и залито лунным светом.

Исполненный радости и сердечного расположения, Танский монах неожиданно для самого себя сложил стихотворную строфу:

Буддийское сердце подобно луне —

недоступно пыли мирской.

Дар поэта Небу подобен

своей чистотой.

Старец Цзинцзе усмехнулся и сложил вторую строфу:

Прекрасные строки, как нити парчи,

блещут в его стихах.

Он чужд небылицам и чудесам,

брезгует похвалой.

За ним сложил третью строфу Гу Чжи:

Шесть династий исчезли давно,

их слава развеяна в прах;

Оды и гимны негде прочесть —

«Книга песен» сокращена.

Четвертую строфу сложил Лин Кунцзы:

Жду, пока приготовится чай,

ветер шумит в ветвях.

С наслажденьем пригубил чашу вина,

душу тревожит весна.

– Уж и не знаю, как у меня вырвалась эта нескладная строфа, – сказал Танский монах. – Ваши же стихи исполнены свежести и изящества. Вы истинные поэты.

– Раз ты сочинил одну строфу, надо закончить стих. Не пристало монаху бросать дело на полпути.

Пришлось Танскому монаху завершить начатое им стихотворение.

– До чего хорошо звучит! – воскликнул восемнадцатый гун.

– Цзинцзе! – обратился к нему Прямодушный. – А почему бы тебе самому не начать следующее стихотворение?

– Ладно, – сказал Цзинцзе, – я начну, а вы продолжите.

И старцы по очереди слагали стихи.

Сюаньцзан слушал их и то и дело восклицал:

– Чудесно! Замечательно! Что ни слово, будто феникс вылетает из ваших уст, словно жемчужины сыплются изо рта! К ним ничего не могли бы добавить ни Цзы Ю, ни Цзы Ся. Весьма благодарен вам за проявленное ко мне внимание, но время позднее, а я не знаю, где сейчас мои ученики, потому не смею дольше оставаться. Позвольте мне распрощаться с вами. Об одном вас прошу, почтенные старцы, укажите мне дорогу!

– Не беспокойся! – засмеялись старцы. – Для нас встреча с тобой – самое знаменательное событие за целое тысячелетие. Погода отменная. Посидим до рассвета, а потом проводим тебя через горы к твоим ученикам.

В этот момент снаружи показались две девушки-служанки в темных одеждах, с фонарями из красного шелка, а за ними красавица-фея с цветком абрикоса в руках.

Четверо старцев при ее появлении встали и вежливо осведомились:

– Откуда пожаловала, фея Абрикосов?

Красавица поздоровалась со старцами, пожелав им счастья и благополучия, а затем сказала:

– Я узнала, что у вас здесь дорогой гость, с которым вы пируете, потому и пришла.

Танский монах склонился в поклоне.

– Подать сюда чаю, живей! – крикнула красавица.

Сразу же появились еще две молодые служанки в желтых одеждах. Они принесли на красных лаковых подносах шесть чашек из тонкого фарфора и большой железный чайник в светлой медной оправе, из которого шел приятный аромат. Фея разлила чай, а затем тонкими пальчиками, похожими на ростки весеннего лука, взяла чашечку и поднесла ее Танскому монаху. После этого она поднесла чай четырем старцам и наконец налила себе.

– Мне бы очень хотелось послушать, почтенные старцы, ваши прекрасные стихи, которые вы, несомненно, сложили при встрече.

– Что там наши стихи! – отвечал Фу Юньсоу. – Вот гость наш, мудрый монах из Танского государства, – он истинный поэт. Просто позавидовать можно.

– Прошу вас, – обратилась красавица к Танскому монаху, – почитайте ваши стихи. Мне так хочется послушать!

Тут старцы вместо Сюаньцзана прочли сложенные им стихи.

Лицо красавицы расцвело, как цветок весною.

Она придвинулась к Танскому монаху, прижалась к нему и прошептала:

– Дорогой мой! Что, если мы с тобой позабавимся в эту чудную ночь? Ведь человеческая жизнь так коротка!

Гун восемнадцатый поспешно произнес:

– Смею уверить тебя, мудрый монах, что наша чудная фея питает к тебе самые возвышенные чувства. И если ты откажешь ей, значит ничего не смыслишь в прелестях жизни!

– Не забывай, – сказал тут Гу Чжи, – что наш гость в монашеском звании! Благочестие и доброе имя не позволят ему поступить легкомысленно. А мы не можем принять грех на душу, уговаривая его. Но раз у прекрасной феи Абрикосов есть такое желание, то пусть Фу Юньсоу и гун восемнадцатый выступят сватами, а я и Лин Кунцзы – поручителями. Сыграем свадьбу! Ведь это будет великолепно!