Онлайн книга «Виртуальная подружка»
— Значит, всем пятерым убитым вы давали антабус уже в машине, а это в свою очередь приносило нужные вам результаты, — вернулся к прерванному разговору Зародин. — И неплохие результаты, — согласилась подсудимая. — А Андрей? — Андрея так и не вернули. Они прислали мне еще три пальца. Я умоляла, просила больше этого не делать. Обещала, что сделаю все, что он попросит, буду зарабатывать для него любые деньги, только бы перестали мучить Андрея. Пальцы присылать перестали. — А Андрея не отпустили. Анастасия покачала головой. — И кто же этот человек? — Извините, но этого я вам не скажу. Иначе они его точно убьют. А так, может быть, когда они узнают, что меня поймали, Андрея все-таки отпустят. От меня ведь теперь никакого толка. — Н-да, история, — озадаченно проговорил Зародин. — Дима, — робко позвал Валерий. — Выйдем на минуточку. Я удивленно посмотрела на Гурьева. Он был совершенно бледный, глаза лихорадочно блестели. И я вспомнила… — Мальчики, можно с вами?! — Пошли, — ответил Зародин, хотя ему это явно не понравилось. — Простите нас, Анастасия Николаевна. Он пригласил в кабинет какого-то лейтенантика, чтобы не оставлять подсудимую одну, и мы все втроем вышли в коридор. — Валерка, ты про потешного покойничка вспомнил?! — не удержалась я, едва мы остались одни. — Именно! Помнишь, Дмитрий, парня из Смирновского леса? — Ё-мое! А вы молодцы! Ну конечно! Все сходится! Четыре отрубленных пальца на правой руке! Смерть от анафилактического шока! Он загнулся, а они даже ничего ей не сказали, продолжали тянуть деньги. Вот ведь скоты какие! — Бедная девчонка. — Мне действительно было ее жаль. — Она ведь только ради него все это делала. И прекрасно понимает, что ей светит за эти убийства. — Да уж, любовь до гроба, дураки оба, — мрачно пошутил Валерий. — Зато теперь она наверняка подпишет признание. — Может, и подпишет, а может, и нет, — с сомнением ответил Дмитрий. — Смотря что за тип их в оборот взял. — Дима, а что ей грозит? — спросила я. — По-хорошему — вышка. Но учитывая обстоятельства… Она ведь совершала убийства под давлением… Сейчас трудно сказать. Скорей всего, приличный срок… Ну а если она от своих слов в самом деле откажется… — Она может бояться, что ее и в тюрьме достанут, — предположил Гурьев. — Да нет. Смерти она не страшится, — была уверена я. — Да и рассуждает здраво. Думаю, она захочет отомстить… — Знаете, что самое смешное. — Зародин озадаченно поскреб подбородок. — Я, всякое повидавший, не знаю, как ей об этом сказать… — Ребята, а может быть, мы зря переживаем, — засомневалась я. — Может быть, Андрей жив? А найденный в лесу — другой парень? Бывают же совпадения?.. — Но не такие буквальные, — покачал головой Гурьев. — Ладно, чего сейчас голову ломать. Надо сперва выяснить, — Зародин пытался говорить уверенно, но было видно, что и ему не по себе. — Только ты сразу ей ничего не говори, постарайся как-нибудь поаккуратней. — Угу. Зародин поймал пробегавшего мимо милиционера, быстро отдал ему какие-то распоряжения. Тот кивнул и через несколько минут вернулся со стопкой фотографий. — Что это? — спросила я. — Снимки того парня. — Можно посмотреть? — Если хочешь… Я взяла фотографии. На них увидела молодого человека. Вернее, его труп. Беспокойные широко открытые глаза смотрели куда-то мимо объектива. Ни страха, ни боли в них не было. Только тоска, бесконечная, нестерпимая тоска. Длинные темные волосы наползали на лоб и щеку, словно стремясь прикрыть эту бездну нечеловеческой грусти. И только две серебряные серьги в ухе безразлично-лениво и тускло поблескивали в лучах осеннего солнца. — Валера, ты говорил, что от него почти ничего не осталось, — стараясь протолкнуть застрявший в горле ком, сказала я. — А он не так уж плохо сохранился. По крайней мере, вполне узнаваем. — Ты его вблизи не видела, — буркнул Гурьев и добавил тоном нашкодившего школьника: — И потом, надо же было сгустить краски… — Хочешь показать ей? — спросила я Зародина. — Боюсь, что придется. Иначе как мы проверим, он это или нет. — Наверное, ты прав. — Я вернула фотографию. — Ну, пошли, что ли?.. Мы вернулись в кабинет. Анастасия, ссутулившись, сидела на прежнем месте и задумчиво водила указательным пальцем по краю пустого стакана. Зародин снова сел напротив нее, нервно вертя в руках злосчастные снимки. — Анастасия Николаевна! — Он замялся и отвел глаза от пронзительного взгляда допрашиваемой. — У Андрея были какие-нибудь особенные приметы? — Что вы имеете в виду? — голос ее прозвучал неуверенно и хрипло. — Ну, родинки необычные, татуировки… — Нет. Хотя родинка есть. То есть была… На внутренней стороне мизинца на правой руке. Его тоже отрубили… — А еще что-нибудь можете вспомнить? — Левое ухо проколото. Он носил два серебряных колечка. А почему вы спрашиваете? — Анастасия Николаевна, посмотрите, пожалуйста, вам знаком этот человек? — Зародин осторожно, словно готовясь в любой момент отдернуть руку, протянул ей одну из фотографий. Она долго и пристально вглядывалась в снимок, и на ее лице совершенно невозможно было ничего прочесть. Потом по нему скользнуло удивление, быстро сменившееся смутным предчувствием беды и неверием. — Что это? — бесцветным голосом спросила девушка. Зародин растерянно пожал плечами, словно хотел сказать «сами, что ли, не понимаете?». — Откуда это у вас? — голос Насти стал непривычно твердым и жестким. — Пару недель назад в Смирновском ущелье был обнаружен труп. Это фотографии с места происшествия… — Андрей, — почти шепотом сказала Настя, и руки ее суетливо зашарили по столу, словно в отчаянной попытке обрести точку опоры. Стакан покачнулся, на мгновение завис над краем и рухнул вниз, разбиваясь на тысячи крошечных осколков. — Андрей! Она плакала долго, не произнося ни слова, не издавая ни звука; слышалось лишь ее прерывистое дыхание. Плечи то и дело вздрагивали, заставляя нелепо дергаться безвольно повисшие руки, словно у испорченной куклы-марионетки. Поначалу Зародин что-то говорил, пытаясь хоть как-то ее успокоить, нашел другой стакан, принес воды, но быстро понял, что никакие его действия и слова не смогут притупить боль этой девочки. Потом мы долго сидели и молча смотрели, как она плачет, растерянные и несчастные от сознания собственной беспомощности. И мне казалось, я поняла, каково ей приходилось все это время. Знать, что единственный способ сохранить жизнь любимого человека — это постоянно, изо дня в день совершать одно убийство за другим, убивать, не желая этого, убивать и бояться, что этот кошмар будет тянуться бесконечно, и все равно убивать, убивать, убивать… Единственное, что давало ей силы жить, — это любовь и надежда на спасение дорогого человека. И теперь эта надежда разбилась навсегда, и все, абсолютно все потеряло смысл. И деньги, и смерть незнакомых людей, и та отчаянная решимость, с которой она боролась до последнего, и сама любовь… |