Книга Священное сечение, страница 17 – Дэвид Хьюсон

Пальцы Косты, перебирающие фотографии, извлекли одну из конверта. Она случайно попала в стопку, содержащую снимки, сделанные в баре. Он чуть не пропустил ее. Мауро фотографировал крупным планом. Наверное, это последний сделанный им снимок. Девушка оказалась ростом не ниже Косты, только очень хрупкого телосложения. На ней темная ветровка и джинсы. Она миновала галерею, готовясь к бегу. Снимок сделан под углом. Возможно, Мауро уже падал, сраженный пулей, и все же нажал на затвор фотообъектива.

По одному снимку трудно определить возраст. К тому же всегда нелегко понять, сколько лет этим беспризорникам. В физическом отношении ей не дашь больше четырнадцати. Да еще с такой короткой стрижкой. На смуглом милом лице загнанное выражение. Рот открыт. Не понять, то ли она зевает, то ли кричит. Широко распахнутые глаза выражают одновременно ужас и решимость. Они смотрят вдаль, на человека, стоящего у замерзших дельфинов и пытающегося прервать ее жизнь.

Перони внимательно вгляделся в фотографию.

— Иммигрантка. Может быть, турчанка. У нее нет ни дома, ни документов. Она не придет к нам давать показания.

Коста взглянул на часы. До назначенной встречи на виа Венето оставалось пятнадцать минут. Придется поспешить, чтобы попасть туда вовремя.

— Кто-то должен ее знать, — предположил он.

Джанни Перони втянул воздух сквозь зубы, не в силах оторваться от беззащитного лица, глядящего на него с карточки. Он уже много лет работал с нарушителями порядка и знал, что многие из этих ребят неизбежно проходят путь от мелкого воровства до торговли наркотиками и проституции. Ему не нравилось, что молодежь сбивается с пути.

Здоровяк вздохнул и посмотрел в глаза Косте.

— Я могу поспособствовать этому, Ник, — неохотно проговорил он. — Однако нам придется посетить такие места, о которых Лео лучше бы не слышать. Не возражаешь?

Коста последний раз кинул взгляд на девочку с темными глазами и отчаянием во взгляде.

— Нет, — ответил он. — Не возражаю.

Американское посольство расположено на крутом склоне виа Венето, резко поднимающейся вверх от пьяцца Барберини. Здесь, за хорошо охраняемыми железными воротами в лабиринте коридоров девятнадцатого века бывшего палаццо Маргерита, обитает небольшая армия дипломатов, бюрократов, военных чиновников, занимающихся вопросами иммиграции, и, насколько знал Коста, профессиональных агентов ЦРУ.

Лео Фальконе встретил их в приемной. Замкнутый, серьезный, в сером деловом костюме. К удивлению Косты, при Лео находилась Тереза Лупо. Она вовсю вертела «конским хвостом», казалась несколько неряшливой в старой зимней куртке и джинсах и проявляла все признаки недовольства.

— Как дела, Джанни? — обратилась она к Перони, когда они уселись все вместе, ожидая вызова.

— Все отлично. Не обижайся, но какого черта ты сюда пришла?

— Хочу поработать, — ответила Тереза угрюмо. — Если мне, конечно, позволят. Ты против?

Он проворчал что-то похожее на извинение.

— Она здесь, потому что нужна мне, — объяснил Фальконе. — Американцы должны предоставить нам бумаги об убитой.

— Я же говорила, — добавила Тереза. — Приходится работать машинисткой.

— Если ты так считаешь… — промолвил Фальконе, глядя в сторону направляющегося к ним крупного мужчины с бумагами в руках. — Однако давайте не выносить сор из избы.

Служащий посольства представился как Торнтон Филдинг. Он не походил на коллегу агента Липмана. Этот человек был дипломатичен и красноречив. Он хотел, чтобы они поставили подписи на каких-то бумагах.

Фальконе уставился на документы.

— Мы в Италии, мистер Филдинг. Я не привык подписывать формуляры о том, что должен или чего не должен делать в своей стране.

Филдинг даже не моргнул.

— Технически, инспектор, вы находитесь на территории Соединенных Штатов Америки. Боюсь, так уж заведено в посольствах. Вы или подписываете документы, или не идете на встречу с агентом Липманом. — Он заколебался. — На мой взгляд, отличный повод, чтобы не ставить на них подписи, но выбор за вами.

— Он вам тоже нравится? — спросил Перони.

— Самый веселый парень из всех, с кем приходится встречаться, — негромко произнес Филдинг. — Так вы будете подписывать или нет?

Когда они покончили с необходимой процедурой, он позвонил по телефону, стоящему на столе. Вскоре появилась Эмили Дикон.

— Хорошая женщина, — сказал Филдинг. — Не судите о ней по ее компаньону.

И исчез в глубине коридора, оставив их с Эмили Дикон. Они последовали за ней в большой кабинет с высоким потолком.

Агент Липман сидел в кожаном служебном кресле за полированным столом орехового дерева в тесной белой рубашке с засученными рукавами, из-под которых виднелись мясистые крепкие руки. Эмили Дикон жестом пригласила посетителей сесть на кожаный диван, а сама пристроилась на стуле рядом с шефом. Скромная, в простых коричневых брюках и кремовой рубашке. На коленях блокнот. Дикон могла бы сойти за секретаршу, если бы не уверенность, с которой она листала бумаги, лежащие на столе, словно знала наизусть каждый листок.

— Спасибо, что пришли, — заговорил Липман, не проявляя никаких эмоций, поигрывая пультом в руке. Шторы на окнах задвинулись, дабы прикрыть свет прожекторов во дворе. С потолка опустился небольшой экран.

— У нас был выбор? — спросила Тереза.

— Да нет, — откровенно ответил Липман. — Я не отдавал приказов относительно того, кто должен прийти на встречу, но Фальконе ожидал, что придут только полицейские.

Прежде чем ответить, Фальконе сделал глубокий вдох.

— Лист бумаги из палаццо Чиги не меняет итальянского закона. Синьорине Лупо придется подписать свидетельство о смерти убитой женщины. У нее есть все права присутствовать здесь. Можете позвонить и проверить.

Липман лишь мельком взглянул на Эмили Дикон. Его взгляд как бы говорил: «Вот видишь, что они за люди».

— Хорошо, — проворчал он. — Но помните, дело касается только вас одних. Я не хочу читать об этом в «Иль мессаджеро» завтра утром. Дикон…

Он передал помощнице пульт, и она нажала кнопку. На экране появилась фотография здания. Косте оно показалось знакомым. Затем шли снимки этой же постройки, сделанные под разными углами: храм розового цвета, снимок при ярком свете, возле фонтана с водой, крупная постройка с куполом, поддерживаемым открытыми колоннами.

— Похоже на Пантеон, — немедленно заявил Перони.

— Еще бы, — сказала Дикон. — Перед нами Дворец изобразительных искусств в Сан-Франциско. Построен для Всемирной выставки 1915 года. Архитектор Мейбек хотел воссоздать что-нибудь классическое в духе Древнего Рима, вроде полуразрушенного храма на гравюре Пиранези.

— Мило, — отозвался Перони. — Там тоже нашли мертвое тело?