Книга Криминальные каникулы, страница 6 – Екатерина Вильмонт

— Но ведь девочкам, наверное, все интересно!

— Конечно! — хором ответили мы.

— Нет, мама, давай прямо сразу к морю, а оттуда по набережной пойдем в Яффо.

— Мы же хотели вечером туда…

— Первый раз лучше днем. А вообще, все это чепуха, начинать надо с Мигдал Меир Шалом.

— И что нам мешает? Это недалеко от Алленби, сходим туда, потом вернемся к морю и пойдем в Яффо.

— Женя, о чем вы говорите, мы ничего не понимаем! — возмутилась я.

— Да вот Володя говорит, лучше всего нам пойти в Мигдал Меир Шалом, это самое высокое здание в Тель-Авиве и наверху есть смотровая площадка.

— Женечка, я к морю хочу! — взмолилась Мотька.

— Да, Мотенька, конечно, первым делом к морю. Человек не видел моря! Что может быть важнее!

— Тогда доедем хотя бы до шука, — проворчал Володька, — так интереснее!

— Хорошо, — согласилась Женя. — Вот, девочки, это улица Алленби, названа так в честь английского генерала. Его войска в первую мировую войну изгнали из Палестины турок.

Улица Алленби показалась нам очень красивой. Неширокая, оживленная, на каждом шагу магазины.

Наконец мы вылезли из автобуса.

— А где же море? — спросила Мотька, вся дрожа от нетерпения.

— Погоди, скоро дойдем. Пошли на ту сторону, — потребовал Володька»

Пройдя еще немного вперед, мы увидели уходящую влево узкую улицу, кишащую народом.

— Вот это наш главный базар — шук Кармель, — сказала Женя. — Здесь можно купить все на свете.

— Мам, давай угостим их соком, — предложил Володька.

— С удовольствием! Девочки, какого хотите? Апельсинового, грейпфрутового, морковного?

— Морковного? — удивились мы. — Это вкусно?

— По-моему, да, хотите попробовать? Вон видите, женщине наливают?

— Хотим! — воскликнули мы, и вскоре улыбающаяся продавщица вручила каждому из нас по большому пластмассовому стакану только что выжатого морковного сока.

— Ой, как вкусно! — простонала Мотька.

Я с некоторой опаской отпила ярко-оранжевый сок. Вроде ничего, но уже через три-четыре глотка я почувствовала, что меня сейчас стошнит.

— Аська, как вкусно! Ой, тебе не нравится, да?

— Матильда, допей мой сок! Я не могу!

— Не нравится? — засмеялся Володька. — Чего ж молчишь тогда? Я тебе сейчас другой куплю. — Он через минуту вернулся с таким же большим стаканом мутновато-розового сока.

— Пей! Это эшкалиот!

— Что?

— Грейпфрутовый!

Я отпила. Сок оказался необычайно вкусным, особенно после морковного.

— Нравится?

—Да!

Мотька тем временем допивала уже мой стакан морковной гадости,

— Матильда, хочешь попробовать грейпфрутовый? — великодушно предложила я.

— Давай! — с радостью согласилась Мотька. — Правда, здорово, но в меня уже не лезет!

Все это время мы медленно шли вниз по Алленби. Вокруг кипела южная жизнь. На тротуарах стояли вешалки с одеждой, корзины с обувью. Мороженое, орехи, фрукты, соки — буквально на каждом шагу. И среди этого пестрого разнообразия довольно часто ювелирные лавки, строгие и чопорные. Вот улица делает легкий изгиб и…

— Море?! — воскликнула Матильда. — Море! — и, забыв обо всем, кинулась вперед. До моря оставалось еще метров триста.

— Володя, беги за ней, — крикнула Женя, — как бы под машину не попала!

Володька бросился за Матильдой и скоро догнал ее.

— Какая славная девчушка! — сказала Женя. — Вы давно дружите?

— С пяти лет. Мама говорит, она будет актрисой.

— А ты кем будешь?

— Адвокатом!

Но тут и до меня дошло, что я вижу перед собой Средиземное море. Оно открывалось взору за дивной красоты набережной, с фонтаном и роскошными зданиями. Песчаный пляж был почти пуст, а на каменных скамьях под причудливой формы навесами между набережной и пляжем сидели одни только старики, греясь на ласковом мартовском солнце.

— Как красиво! — вырвалось у меня.

— Да, это очень красивое место! — согласилась Женя. — Но ты здесь еще и не такое увидишь. Тебя настоящие чудеса ждут!

По нескольким каменным ступенькам мы спустились на пляж. Матильда, закатав джинсы, как безумная носилась по воде.

— Море! Море! — визжала она. — Аська! Иди скорей, вода такая теплая!

Я бросилась к ней, на ходу сбрасывая босоножки. Вода и впрямь была очень теплая.

— Аська, ну почему мы не взяли купальники! Я умру, если не искупаюсь!

Надо заметить, что на пляже не купался никто.

— Вы с ума сошли, — воскликнула Женя, — сейчас еще рано купаться.

— Да где рано?! Вода теплющая! Аська, завтра хоть сдохнем, а искупаемся! А может, еще сегодня? — с надеждой взглянула она на Женю.

— Вы спятили? Купаться в такой холод! — поежился Володька. Он и Женя были в свитерах, а мы с Матильдой — в майках.

Женя пожала плечами.

— У нас уже все представления о температуре поменялись. Тут такая жара летом стоит, что двадцать два — двадцать три градуса кажутся нам почти морозом. — Она присела и рукой попробовала воду. — И правда теплая! — удивилась она. — Ладно, во второй половине дня и я с вами, может быть, искупаюсь. А сейчас пошли в Яффо!

Мы шли по набережной, дыша соленым морским ветром и наслаждаясь солнцем.

— Подумать только, вчера вечером мы еще были в Москве, а там такая холодрыга! А сегодня уже будем купаться в Средиземном море! — восклицала Мотька.

Потом Женя начала рассказывать нам о Яффо, древнейшем городе Палестины, который теперь стал просто экзотическим туристским центром Тель-Авива. Там было необыкновенно красиво и интересно. Узкие, очень чистые каменные улочки, отмеченные знаками зодиака, мастерские художников, выходящая на море площадь, где стоит францисканская церковь святого Петра. Блуждая по узким улочкам Яффо, мы увидели дерево, растущее в горшке, который висел на цепях. И только тут мы сообразили, что оставили дома фотоаппараты.

— Не беда, сядете на 46-й автобус на тахане и приедете, — утешил нас Володька.

— Нет уж, — отрезала Матильда. — Пешком дойдем. Такая красивая дорога!

Мы еще покатались на пароходике, который назывался «сабаба», потом в маленьком уличном кафе ели вкуснейшие «бурекасы» — слоеные пироги с картошкой, запивая их апельсиновым соком. Это был удивительный день — в экзотической стране, с кучей впечатлений, но часам к пяти мы уже скисли от усталости, сказывалась бессонная ночь. Вернувшись домой, мы прилегли на часок и проснулись уже только утром, когда солнце проникло сквозь деревянные ставни, которые здесь называются трисами.