Книга Твердая рука, страница 8 – Дик Фрэнсис

— Ну, давай, Сид, — подбодрил меня Джордж. — Не стесняйся. Я говорил Тревору, что тебе все известно.

Я посмотрел на Динсгейта, но по уверенному выражению его лица судить о чем-либо определенном было трудно. Я ощутил лишь дразнящее ожидание. Я понимал, что многие считали мою новую профессию своеобразной игрой. В подобных ситуациях иногда приходилось рисковать.

— Вы букмекер? — осведомился я, а затем добавил: — «Билли Бонс»?

— Слышал? — радостно откликнулся Джордж. — Я же тебя предупреждал.

Тревор Динсгейт воспринял мой вопрос философски. Мне больше не хотелось допытываться. Я сознавал, что вряд ли он дружелюбно отреагирует на мои расспросы. Насколько я знал, его настоящая фамилия была Шуммук. Тревор Шуммук из Манчестера. Он родился в трущобах, выбился в люди благодаря природному уму, поменял фамилию, избавился от акцента и обзавелся нужными знакомыми и покровителями. Как сказал бы по этому поводу Бобби Анвин: а разве мы поступили бы иначе?

Путь Тревора Динсгейта в высшую лигу был примечателен хотя бы тем, что ему удалось выкупить старую, но захиревшую фирму «Билли Бонс». Под этим псевдонимом раньше действовали некие братья Рубинштейн и их дядя Селли. В последние несколько лет «Билли Боне» начал процветать и приобщаться к большому бизнесу.

Стоило раскрыть любую спортивную газету или пойти на скачки, как вам бросалась в глаза сверкающая розовая реклама, а лозунги типа «Больше никаких костей, [3] Билли — самый лучший» невольно привлекали внимание зрителей, собравшихся отдохнуть в воскресенье. Если дела фирмы шли так же успешно, как и кампания по сбыту, то Тревор Динсгейт был на верном пути, Мы спокойно обсуждали достоинства его победителя, пока не настало время третьего заезда и все заспешили к выходу, желая понаблюдать за молодняком.

— Как поживает Три-Нитро? — задал я вопрос, когда мы с Джорджем направились к двери.

— Отлично, — отозвался он. — Лошадь в прекрасной форме.

— Никаких проблем?

— Никаких.

Мы распрощались, и я по обыкновению беспорядочно провел остаток дня смотрел скачки, разговаривал с разными людьми и размышлял о всякой всячине Розмари я больше не видел и пришел к выводу, что она меня избегает. После пятого заезда я решил уйти Меня остановил служащий на ипподроме, дежуривший у выхода. Он явно испытал облегчение при встрече, словно ждал меня Бог весть сколько времени и наконец дождался.

— Вам записка, мистер Холли.

— Неужели? Спасибо.

Он дал мне простой коричневый конверт. Я положил его в карман и подошел к машине. Забрался в нее. Сел, открыл конверт и прочел записку.

«Сид,

Я занят весь день, но хочу с тобой увидеться. Не мог бы ты зайти в ресторан после окончания скачек?

Лукас Вейнрайт».

Я негромко выругался, вылез из машины и направился мимо стоянки машин и ворот к ресторану. Последний заезд только что завершился, и собравшиеся тут держались небольшими оживленными группками. Однако капитана Лукаса Вейнрайта я среди них не обнаружил. Он был главой службы безопасности Жокейского Клуба.

Несколько минут я бесцельно слонялся по залу, и наконец он появился, запыхавшийся от спешки, расстроенный, встревоженный, и принялся извиняться.

— Ты не хочешь чаю? — Он с трудом перевел дух.

— Не очень.

— Ничего. Давай выпьем. Мы можем здесь спокойно посидеть, нам никто не будет мешать, а в баре всегда полно народа. — Он провел меня к столику и указал, куда мне лучше сесть. — Вот что, Сид. Не согласишься ли ты поработать на нас? — Капитан Вейнрайт не любил тратить время зря.

— «На нас» — значит на службу безопасности?

— Да.

— Официально? — с удивлением спросил я. Служба безопасности скачек знала, чем я теперь занимаюсь, вплоть до мельчайших подробностей, и не возражала против этого, хотя я вовсе не думал, будто они одобряют мою деятельность. В определенном смысле я работал на их поле и наступал им на пятки.

Лукас забарабанил пальцами по столу.

— Неофициально, — проговорил он. — Это мое сугубо личное дело.

Поскольку Лукас Вейнрайт был главой службы безопасности, то есть разведывательного и полицейского подразделения Жокейского Клуба, даже его неофициальные просьбы можно было с полным основанием считать весьма лестными и ценными. По крайней мере, до тех пор, пока они не окажутся невыполнимыми или ненужными.

— А с чем это связано? — не удержался я.

Он что-то пробормотал и опять забарабанил пальцами, но в конце концов нашел приемлемую форму ответа.

— Понимаешь, Сид, все это строго секретно.

— Да.

— Я не имею права излагать тебе подробности.

— Ладно, — откликнулся я. — Это неважно. Продолжайте.

— А если я не имею права, то не могу обещать, что тебе заплатят.

Я вздохнул.

— Я могу предложить… только помощь, если ты, конечно, будешь в ней нуждаться. И, разумеется, если это будет в моих силах.

— Это может быть дороже всяких денег, — проговорил я.

Похоже, что гора упала у него с плеч.

— Хорошо. Это дело очень запутанное и деликатное.

Он по-прежнему колебался, но потом тяжело вздохнул и начал:

— Я прошу тебя тайком пронаблюдать и выяснить подоплеку одной темной истории. В ней замешан… наш человек.

Несколько минут мы оба молчали. Затем я уточнил:

— Вы имеете в виду вашего сотрудника? Кого-то из службы безопасности?

— Боюсь, что так.

— А что конкретно я должен выяснить? — не отставал я. — Что вас интересует?

Он с грустью поглядел на меня.

— Подкуп. Предательство. И все в таком роде.

— Ух, — произнес я. — Надеюсь, я правильно понял? Вы считаете, что один из ваших парней берет взятки от разных подлецов, и хотите, чтобы я разузнал подробности.

— Верно, — отозвался он. — Ты совершенно прав.

Я обдумал его предложение.

— А почему бы вам самому не заняться расследованием? Или поручить кому-нибудь из ваших ребят?

— А, да. — Он откашлялся. — Здесь есть свои трудности. Если я заблуждаюсь, то вскоре об этом узнают и будут считать, что я не доверяю своим сотрудникам и подозреваю невинных людей. А значит, у меня начнутся неприятности. Очень крупные неприятности. Ну, а если я прав (очевидно, так оно и есть), то мы… я хочу сказать Жокейский Клуб непременно пожелает вмешаться и спустит все на тормозах. Скандал с широкой оглаской, да еще с участием службы безопасности ничего, кроме убытков скачкам, не принесет.

Я подумал, что он, возможно, хватил через край, однако Лукас рассудил точно.