Книга На полголовы впереди, страница 75 – Дик Фрэнсис

Я не спеша вернулся на кухню, где вовсю трудился Ангус, все больше напоминавший осьминога. Меня все же не покидала надежда, что беспокойство не заставит Филмера встать и уйти.

Он по-прежнему сидел неподвижно. Его напряженные мышцы медленно расслаблялись. Впечатление, произведенное на него представлением, понемногу теряло свою остроту, — возможно, он действительно поверил, что Зак все это придумал сам.

Я стал накрывать два столика, ближайшие к кухне: машинально сложил салфетки, разложил ножи и вилки. Вскоре проводник спального вагона вернулся из салона, я оставил свои столики, как были, и пошел за ним.

— Вы уверены? — спросил он меня через плечо. — По-моему, в ресторане работы хватает.

— Сейчас самое удобное время, — заверил я его. — До ужина еще пятнадцать минут. Ничего, если я начну с этого конца, а потом, если меня замучит совесть, просто брошу?

— Ладно, — ответил он. — Вы еще помните, как складывать кресла?

Он постучал в дверь Филмера.

— Они все в ресторане, но на всякий случай сначала стучитесь, — сказал он.

— Ладно.

Мы вошли в купе Филмера.

— Сложите кресло, пока я здесь, — если понадобится, я вам помогу.

— Хорошо.

Я сложил — не слишком проворно — кресло Джулиуса Аполлона. Проводник похлопал меня по плечу и ушел, сказав, что начнет, как обычно, с дальнего конца и мы сможем встретиться посередине.

— И большое вам спасибо, — добавил он. Я помахал ему рукой. Знал бы он, что благодарить его должен я… Оставив дверь открытой, я опустил койку Филмера в ночное положение, разгладил нижнюю простыню и отогнул угол верхней, как мне было показано.

Потом я сунул руку в пространство между койкой и стеной, служившее гардеробом, взялся за ручку черного портфеля крокодиловой кожи, вытащил его и поставил на постель. Ноль-четыре-девять. Один-пять-один. Пальцы у меня дрожали от нетерпения. Я принялся крутить крохотные колесики. Движения мои были неуклюжими, хотя сейчас нужно было действовать особенно точно.

Ноль-четыре-девять… Теперь нажать… Щелк!

Один-пять-один. Нажать… Щелк! Замки открыты. Я положил портфель плашмя на нижнюю простыню, немного откинув верхнюю, и открыл его. Сердце у меня бешено стучало, дыхание перехватило.

Первым мне попался под руку паспорт Филмера. Я перелистал его — сначала бегло, потом более внимательно — и, немного переведя дух, нервно рассмеялся про себя. Номер паспорта Филмера был Н049151. Да здравствует генерал!

Я положил паспорт на постель и просмотрел остальные бумаги, не вынимая их и не перекладывая. Большая часть не содержала ничего интересного: вся рекламная макулатура, касающаяся путешествия, несколько вырезок из скаковых газет и одна — из местной газеты Кембриджа, где говорилось о строительстве нового библиотечного корпуса для одного из колледжей благодаря щедрости канадского филантропа Мерсера П. Лорримора. "Господи боже!" — подумал я. А под этой вырезкой лежало письмо — фотокопия письма. Я молниеносно пробежал его глазами, всем своим телом ощущая приближение опасности, чувствуя, как кровь приливает к голове.

Письмо было короткое. Напечатанное на машинке. Без адреса, без даты, без обращения и без подписи. Вот что в нем говорилось:

"По вашей просьбе я исследовал трупы семи кошек, обнаруженных распятыми, выпотрошенными и обезглавленными в саду колледжа. Могу сказать лишь, что это намеренное истязание. По моему мнению, это не ритуальное жертвоприношение. Кошки были убиты на протяжении, вероятно, трех недель, последняя из них — вчера. Все, за исключением последней, были спрятаны под сухими листьями и после смерти подверглись нападению насекомых и животных, питающихся падалью. В момент распятия и потрошения все они были еще живы. Большинство, хотя и не все, были еще живы в момент обезглавливания. Останками я распорядился так, как вы просили".

Рука у меня заметно дрожала. Я перевернул следующие несколько листов, оказавшиеся отчетами биржевых брокеров, и потом, на самом дне, наткнулся на маленькую желтую записку — она была прикреплена к документу большого формата, озаглавленному: "Акт о передаче недвижимости".

Записка гласила: "Это придется подписать вам, а не Айвору Хорфицу, но полагаю, что мы сможем сохранить это в тайне".

Я стал просматривать текст, с трудом разбираясь в юридическом жаргоне ("…и весь вышеупомянутый участок земли, зарегистрированный под номером SP 90155, к западу от…"), и тут из коридора послышался приближающийся голос проводника спального вагона:

— Томми, где вы?

Я захлопнул портфель и сунул его под верхнюю простыню. Паспорт оставался на виду. Я запихнул его под подушку, поспешно вышел из купе и закрыл за собой дверь.

— Вы провозились там целую вечность, — сказал он снисходительно. — Не могли опустить койку?

— В конце концов смог, — ответил я хрипло — горло у меня пересохло.

— Ладно. Я забыл дать вам шоколадки. — Он протянул мне коробку с большими конфетами в серебряной обертке. — Кладите по одной на каждую подушку.

— Хорошо, — сказал я.

— С вами все в порядке? — с любопытством спросил он.

— О, да. Просто в ресторане было очень жарко.

— Это верно.

Ничего не заподозрив, он снова отправился в другой конец вагона. Я, все еще с лихорадочно бьющимся сердцем, вернулся в купе Филмера, вытащил его паспорт из-под подушки, положил на место, в портфель, запер замки, покрутил колесики кода, сообразил, что не заметил, как они были установлены, когда я пришел, решил возложить всю надежду на то, что Филмер не ставит каких-то определенных комбинаций, поставил портфель туда, откуда взял, разгладил постель и аккуратно положил на место конфету.

Потом я вышел из купе, закрыл за собой дверь и сделал два шага по направлению к следующему купе.

— Эй, вы! — послышался позади меня, совсем рядом, голос Филмера. — Что вы здесь делали?

Я обернулся. Вид у меня был самый невинный… но ощущение такое, словно меня чем-то оглушили.

— Стелил вам постель на ночь, сэр.

— А-а…

Он пожал плечами, удовлетворившись моим объяснением.

Я протянул ему коробку с конфетами.

— Не хотите лишнюю шоколадку, сэр?

— Нет, не хочу, — ответил он и шагнул в купе. Чувствуя слабость во всем теле, я ждал, что он вот-вот в негодовании выскочит наружу и заявит, что я копался в его вещах. Ничего… ничего… ничего. Я зашел в следующее купе, сложил кресла, опустил обе койки, отвернул углы простыней, положил конфеты. Все это я проделал машинально, с ощущением полной нереальности происходящего. Уже во второй раз я очутился на грани разоблачения. Оказывается, я не гожусь в шпионы — слишком уж не люблю рисковать.

Такое малодушие меня несколько обеспокоило. Наверное, я никогда особенно не задумывался о том, что такое храбрость, считая ее само собой разумеющейся — во всяком случае, физическую храбрость, как и физическую выносливость. В прошлом мне не раз приходилось туго, но такой риск — дело совсем другое, это куда страшнее, по крайней мере для меня.