Онлайн книга «Принц Вианы»
Первый минус — это полное отсутствие памяти носителя моего тела до моего вселения в него. Полтора десятилетия так навскидку. А второй минус придется еще поискать. Вот так и крутил я эту мыслю, слушая парня вполуха. — С какого конкретно ты места? — С южной Ютландии, сир. — Разве там не дойчи живут? — Нет, сир, дойчи гораздо южнее находятся. Севернее нас даны*, а мы — варяги, нас еще ютами* дразнят. На запад остатки англян, что на остров не перебрались. На восток — шверинцы. На юг — алеманы*. А вот за ними — дойчи. — Ofiget; dajte dva, — вырвалось у меня по-русски. — Schto dva? — переспросил меня парень на том же языке. — Schto vam podat? — Ты и русский язык знаешь? — вопрошаю из осторожности по-васконски. — Русы когда-то были частью ютов, но давным-давно ушли на восток. Лет с пятьсот так, точнее я не помню, — и добавил: — Stariky bajaly, chto uvel ich konung morja Rurick v tzarstvo testia svoego. Рано еще мне так раскрываться. Рано. А мальчишке за зондаж — пять с плюсом. И я перевел беседу снова на васконский язык: — А в рабство как попал? Я понял так, что родился ты свободным. — Да ваши вассальные мурманы* из Биаррица, сир, и напали. Кого побили, кого похватали. Так я на их ladie и оказался. — Слово «ладья» он опять сказал по-русски. — Это был их последний поход за женщинами. — За женщинами? — Да, сир, им же запрещено жениться на местных… Вот стервец. Пороть мало. Но чувствуется школа. Ох непрост был капеллан в моем замке, ох непрост. — А потом — в Биаррице — они меня определили в монаршую квинту* — долю в добыче. Отвезли в замок, там постригли и приставили в капелле прислугой за все. Крестили по-местному. А как вырос, майордом определил кнехтом* в конные арбалетчики, хотя капеллан очень уговаривал принять сан. — Почему не принял? Быть идиотом* тебе не грозило… — Даже если перестать брить тонзуру*, сир, то веревочный пояс затягивает чресла на всю жизнь, — ответил парень довольно жестко, но в пределах вежливости. Философ, однако; в такие-то годы. — Баб любишь больше вина? — спросил в лоб. — И это тоже, сир, — не стал он запираться. Вот так вот. Если приближать такого, то постоянно придется тюкать по темечку — предупреждая об опасности «медовой ловушки». Но в это время до такого могли и не додуматься. Хотя уже в Библии такое руководство есть. Глава про Эсфирь, которую руководители еврейской общины подложили под персидского царя с целью свалить первого министра… Но этот, слава богу, бабник, не жертва священника-педофила. — А здесь ты кто? — Как кто? Ваша охрана. Вы же сами распорядились оставить кнехтов в лесу западнее Плесси-ле-Тура на всякий крайний случай с запасными лошадьми. Вот мы и пригодились. Теперь лови, парень, разрыв шаблона. — Хочешь быть свободным? И вот тут уже он меня удивил, порвав все мои шаблоны. — Нет, сир. На свободе я умру от голода. Или подамся в разбойники, и меня повесят. Лучше буду у вас в кнехтах. По сравнению со свободными простецами кнехт в войске конде* — большой господин. Хоть и раб. И тут я решился. Была не была. Все одно пора действовать. Завтра уже может быть поздно. — Ты тайны хранить умеешь? Паренек спокойно и с достоинством ответил: — Да, сир. — И какие тайны ты хранишь? — Если я вам о них сейчас поведаю, сир, то они перестанут быть тайнами, и окажется, что я их не умею хранить. Вот так вот. Браво! Раб! В лицо «государю»! Ой, мама, роди меня обратно. Куда я попал? — Хорошо. Тогда скажи: стоит ли мне доверить тебе свою тайну? Страшную тайну, которая тебя может как возвысить, так и погубить. Микал промолчал. А я его в этом еще и простимулировал. — Не торопись отвечать. Все взвесь сначала. Ты же умный мальчик. Могу гарантировать только одно: если решишь все оставить как есть, то для тебя все и останется, как и было. В противном же случае в твоей судьбе произойдут большие перемены. Замени факел, за это время все и обдумаешь. Микал ушел, и я снова остался в одиночестве. Черт возьми, это — попадалово. Читал книжки про такое, примерял на себя, естественно, но в моих думках все проходило в той истории, которую я хорошо знал. А вот теперь как выгребать? «Ничто не выдавало в Штирлице русского разведчика, кроме буденновки и волочащегося за ним парашюта». Вернулся Микал. Один. Принес с собой три готовых к запалке факела. Заменил прогоревший факел на новый. Его лицо при этом хорошо осветилось. Это гут. Потом он встал на колени и сказал, глядя мне прямо в глаза: — Располагайте мной, сир, так, как посчитаете нужным. Я готов принять вашу тайну и хранить ее ото всех. Не выдать ее даже под пытками. Глаз не отводит. Это хороший признак. — Под пытками, говоришь? — усомнился я. — Пытки тоже разные бывают. Видел я людей, которых не сломила невыносимая боль, но ломала угроза потери бессмертной души. Боже, что за хрень я несу… — Я ваш, сир, душой и телом. Иисус Христос тому порукой и Отец Дружин*. Он торопливо перекрестился. — Мало, — сказал я. — Волосом* поклянись, что он лишит тебя мужской силы в случае твоего предательства. В глазах мальчишки мелькнул даже не страх, а ужас. — Откуда вам такое известно, сир? — даже не сказал, а торопливо выдохнул он. — Для начала условимся, что вопросы здесь задаю я. Ну так как? — И Волосом клянусь я, что буду верен вам и телом и душой, что жизнь моя и смерть моя принадлежат вам, сир. — Теперь верю, — констатировал я ситуацию. — Посоветуй, кем тебя назначить, чтобы ты всегда был при моей персоне, а не в чьем-то копье. И главное, чтобы это назначение не вызвало ничьей зависти. — Вашей ступенькой, сир. — Кем? — Ступенькой, на которую вы будете опирать ногу, когда будете садиться в седло. Неужели вы такого не помните? — В том-то и состоит моя тайна, что я ничего не помню до сегодняшнего дня. Совсем ничего. Даже того, кто я. Теперь тебе понятно, какой страшной силой обладает эта тайна? — Да, сир. — Шок у парня; правда, легкий. — Вот и ответь мне: кто я? — Вы, сир, дон Франциск де Фуа по прозванию Фебус, суверенный принц-виконт Беарна, принципе* Вианы и Андорры, инфант* короны Наварры, пэр* и племянник руа* франков. — Vot blin, nachalos v kolchoze utro, — вырвалось у меня на языке родных осин. — А кто таков тот одноглазый нахал? |