Книга Каждый день как последний, страница 46 – Ольга Володарская

— И что Пустота?

— Конечно, она не колдунья, но какая-то сила в ней есть. Сумасшедшие вообще чувствительные, а она особенно. Боль чуяла, а кто из нас без нее? Никто. Да еще этот гипнотический взгляд… Дельфия на обычные посиделки Пустоту не пускала. Считала, та только помешает. Зато «шабаши» без нее не обходились.

— И что это такое?

— Наверное, для людей со стороны полная фигня. Но для нас это было очень значимо. Мы готовились… Прежде всего морально. Такое волнение посещало нас, что руки ходуном ходили. А еще плащи стирали и гладили. Эмблемы начищали…

— Плащи, эмблемы?

— Как без этого? Шелковые плащи с капюшоном и эмблемы из дешевого металла, они висели на цепочках у каждой на шее.

— Где все это сейчас?

— Что-то уничтожено, что-то надежно спрятано по требованию Дельфии.

— Извини, я увожу тебя от основной темы. Так что там с актом под названием «мщение»?

— Одна из сестер его потребовала. Ее зовут Манечка. Именно так. Не Мария, Маша, а именно Манечка. Так ее мама величала (отец не принимал участия в воспитании дочери). Не девушка, а нежный цветок. Едва двадцать два исполнилось, когда в наши ряды влилась. Жила прекрасно под крылом у матушки. Та бизнес имела. И сожителя молодого. Манечка на четвертом курсе института училась, когда мать ее умерла. Газом отравилась, бывает. Вот только почему завещание странное оставила? В нем половина движимого и недвижимого имущества сожителю отходит. Да и не очень ясно, зачем женщина, едва достигшая возраста «ягодки», его оформила. Манечка оспаривать ничего не стала. У нее и мыслей таких не возникло. Мало ли что матушке на ум пришло. Слышала она, что взрослые женщины порой голову от своих молодых любовников теряют и не то еще отчебучить могут. Бывало, что и детей обделяли. А тут — поровну. И на том спасибо. И все же что-то беспокоило ее. Начала следить за «отчимом», который всего на шесть лет ее старше был. И выяснила, что в любовницах у него давно дочка нотариуса ходит. Причем она у мамы секретарем работала.

— Это он ее… Да?

— Да.

— А как Манечка это узнала?

— Так он и ее убить пытался. Она просила его тормоза у машины проверить. Тот так проверил, что она чудом жива осталась.

— Он получил по заслугам?

— Вот именно что нет. Доказать ничего не получилось. Убийца Манечкиной матери жил припеваючи с молодой любовницей в квартире, купленной на деньги любовницы, которую он отравил.

— И Манечка захотела отомстить?

— Она захотела справедливости, — с нажимом проговорила Наташа. — Тогда-то Дельфия и устроила мессу мщения. На алтаре…

— О, даже так?

— Так называли обычный столик, на который ставили свечи и кое-какие предметы.

— Например?

— Когда что. Если месса посвящения проходила, то какую-то вещь женщины, вливающейся в наши ряды. В случае же, о котором я рассказываю, на алтаре стояла фотография Манечкиного «отчима» и лежал клок его волос. Над всем этим колдовала Пустота. А мы стоял кругом, пели и помогали энергетически…

Паша вопросительно поднял бровь.

— Сливали наше сознание воедино и направляли ненависть на мужчину, запечатленного на фото…

— Боже, какая чушь! — не смог сдержать эмоций Павел.

— Чушь, не чушь, а он умер вскоре.

— От чего?

— Упал с девятого этажа. Ни с того ни с сего у него закружилась голова, когда он курил на балконе. И… фьють! — Присвистнув, Наташа продемонстрировала жест, которым в Древнем Риме публика требовала добить гладиатора, — опустила большой палец вниз.

— Может, его молодая любовница столкнула?

— Нет. Все произошло на глазах у соседа. Мужчине, не достигшему тридцатилетия, стало плохо, он покачнулся и…

— Совпадение.

— Возможно. Но на меня это произвело огромное впечатление. Я хотела, чтобы провели еще одну мессу отмщения, но на сей раз на алтаре стояло бы фото Георгия.

— Ты настолько его ненавидела?

— Да. Потому что когда-то любила. А он меня предал.

— И?

— Пустоте нужны были его волосы. Или ногти. Обязательно. На крайний случай сгодилась бы ношеная одежда, пропахшая потом. В общем, требовался, как выразилась Пустота, природный материал объекта. Я не знала, где Георгий находится. Он скрывался. И я стала искать его…

— Нашла?

— Узнала о его местонахождении. Мне здорово в этом помогла Даша. Мы с ней целое расследование провели и вычислили-таки Жору. Потом на машине Дельфии поехали в деревню, где он обитал. Но его там не оказалось. Хотя вещи его остались. В том числе ноутбук и телефон. Сам Жора нам был не нужен. Я взяла его грязные носки. И мы уехали. Мессу назначили на послезавтра, а на следующий день меня похитили.

Сказав это, Наташа схватила чашку с ромашковым чаем и начала пить, потупив глаза. Взгляд ее при этом был опущен. Она не хотела смотреть в лицо Паше. Боялась выдать себя…

Но он и так понял, что она сказала ему не всю правду:

— Вы провели мессу, да? — спросил Паша, и Наталья едва не поперхнулась чаем.

— Нет, я же…

— Недоговариваешь. Я вижу.

— Это я виновата в его смерти! — вскричала она и, выпустив чашку, закрыла лицо руками. Рыдания сдавили горло. Нечем стало дышать.

— Тшшш… — Паша подсел к ней, обнял за плечи. — Успокойся, пожалуйста.

Наташа замотала головой. Она не могла успокоиться! Теплый чай из разбитой чашки стекал ей на колени, но она этого не замечала…

— Вы чего тут посуду бьете? — услышала Наташа злой женский голос. К столику подошла буфетчица.

— Я оплачу, — ответил Паша, — только уйдите, пожалуйста.

— Сначала доведут бабу, а потом успокаивают, — проворчала та. Но удалилась.

Наташа, справившись с рыданиями, вытерла глаза рукавом куртки.

— Взять тебе чаю? — участливо спросил Паша.

Она покачала головой.

— Меня похитили на следующий день после мессы, — заговорила она полушепотом. — Я возвращалась от родителей — отводила к ним дочку. Нервы мои были на пределе, и, чтобы не срываться на ребенка, я решила, что лучше ей побыть у бабушки с дедушкой, пока я не успокоюсь. Я почти дошла до дома (видела дверь своего подъезда), как мне на голову накинули мешок или что-то вроде. Я стала вырываться, но почувствовала укол. А потом мое сознание помутилось, и я провалилась в черноту. Когда я пришла в себя, то не поняла, где я. Кругом темно. Рот заклеен пластырем. Я ни видеть не могу, ни говорить. Это было так страшно… — Паша снова обнял ее, потрепал по плечу. — А когда зажегся свет, стало еще страшнее… Потому что я увидела Жору.

— И что ты подумала в тот момент?