Онлайн книга «Умер-шмумер»
|
И тут он увидел ее. Она быстро шла к его машине и чему-то улыбалась. Хочу, подумал он, хочу смертельно, больше всего на свете, только ее, и больше никого! — Там впереди трейлер опрокинулся, а из него коробки высыпались, столько коробок! Но, кажется, скоро их уберут! — радостно сообщила она. Странно, она отсутствовала всего минут десять, но за это время в ней что-то переменилось, словно спало напряжение, сломался какой-то барьер. Она уже не казалась такой неприступной. — Что ты так на меня уставился? — со смешком спросила она. — Ты очень красивая. — Ты находишь? Это приятно, через столько лет услышать… Кстати, раньше ты никогда не говорил, что я красивая. — Не выдумывай! — Нет, правда-правда! Говорил, что я самая лучшая, самая очаровательная, это было, а вот красивой не называл… Черт побери, она кокетничает! — Скажи мне одну вещь, только честно… — Спрашивай! — Зачем все-таки тебе понадобилось объявлять себя мертвым? — О, это долгий разговор… — А куда нам спешить? Мы тут проторчим битый час, и ехать еще долго… — Понимаешь, все это не так просто. И в то же время просто до неприличия… По большому счету, это была шутка… — Шутка? — Как бы это объяснить? Мне ведь предложили остаться, посулили прекрасную работу, а я знал, что в Союзе у меня перспективы мизерные и в научном и в материальном плане, и, когда мама вдруг умерла, я подумал: это перст судьбы, мама отпустила меня на свободу, тем более что сообщение о ее смерти дошло до меня, когда ее уже похоронили. Но все оказалось достаточно сложно, особенно в эмоциональном плане, надо было себя полностью перестроить, приспособиться к новым условиям, к языку, да и вообще… Я сказал себе: ты должен это сделать. — Влад, что ты толчешь воду в ступе? Я вполне способна понять тебя, более того, я и тогда тебя поняла. Тебе было тяжело, кто же спорит. Но умирать-то зачем? — Ты же говоришь, что не поверила? — Да, но все же хотелось бы понять твои мотивы. — Да это вышло почти случайно… — То есть? — Понимаешь, один человек, мой научный руководитель, который много для меня сделал на первых порах, очень меня поддерживал, так вот он, видя, что я впадаю в депрессию, посоветовал мне полностью отрешиться от прошлого, тогда ведь казалось, что к нему никогда возврата не будет… Так вот он… Он предложил мне… его приятель тогда собирался в Москву, он был журналистом и… — Это он позвонил мне с тем сообщением? — Да, мне в тот момент показалось, что это выход, я зачеркну прошлое, вернее, не так, я вычеркну себя из твоей жизни, пустота быстро заполнится… Я подумал: она будет ждать, надеяться, годы уйдут, а так… ей станет легче, погорюет и забудет, а я начну совсем новую жизнь, даже имя сменю. — Да? И как же тебя зовут? — Вэл Мартин. — Шикарно звучит, не то что Владислав Мартыненко. Он грустно усмехнулся: — Наверное, это было глупо, но тем не менее, согласившись стать живым трупом, я как-то встряхнулся, вышел из депрессии и буквально попер. — Попер? Куда попер? — Вверх. Я многого добился, у меня большое имя в моей области. — Но это не твое имя! — Мое, давным-давно мое! Дело ведь не в том, как я называюсь, а в том, что я собой представляю! Я состоялся, Ника, это главное! Конечно, я не мог даже вообразить, что через несколько лет этот советский мастодонт сдохнет, но я все равно бы уехал, у вас ведь наука развалилась… — Это я понимаю и не осуждаю тебя, ты не думай, просто я хотела понять… Теперь поняла. Ты пошутил… У тебя случайно нет жвачки? — Жвачки? — удивился он. — Есть. Вот возьми. — Какой-то противный вкус во рту, наверное, от устриц… Спасибо. — Ты, вероятно, хочешь спросить, почему же я потом не объявился, когда у вас все изменилось? — Да нет, тут как раз все ясно… Отрезанный ломоть… — Я думал тогда об этом, но все было так зыбко по началу, казалось, дали вам глоток свободы, а потом еще хуже закрутят гайки… Да и вообще, у меня в те годы столько всего было… Я не хотел глубоко вникать, многие у нас ловили каждое слово из Союза, а я не хотел… — Несмотря на акцент, ты все же хорошо говоришь по-русски, а то я с некоторыми эмигрантами общалась — тихий ужас! «У меня дом с тремя бедрумами! В пище не должно быть много карбонгидрэйта»… — Что поделать, эмигрантская болезнь. Но к черту все это! Главное, что мы с тобой сидим тут в пробке посреди Европы… — И у обоих от этого едет крыша, — засмеялась она. — Какая крыша? Теперь так говорят? — О да, очень популярное выражение, тем более что и на самом деле почти у всей страны крыша съехала во многих смыслах. — Значит, ты на меня не сердишься? — Я уж сказала, что нет. — Я имел в виду не мое бегство. — А что? — Она лукаво на него посмотрела. Его бросило в жар. — А ты знаешь, я ведь тебя похитил. — Да? Этот «Фольксваген» поуютнее, чем лодочка на Днестре. Черт, сколько же общих воспоминаний… — Пожалуй, — улыбнулся он. — Я тебя везу не в Бонн, а в Амстердам. Только не кричи, ладно? Неожиданно она расхохоталась: — Я почему-то так и думала… Черт с тобой, только надо позвонить Алле. Она будет волноваться. Фантастическая женщина! Он протянул ей телефон. — Белла Львовна, это Ника! Пожалуйста, позовите Аллу! Ее нет? Тогда передайте ей, что мы решили съездить еще в Амстердам, да-да, в Амстердам. Я завтра Аллочке позвоню. Спасибо. Все в полном порядке! Он был озадачен. Она согласилась ехать в Амстердам! И похоже, на все остальное тоже согласна. А впрочем, лучше не спешить… А то мало ли… Не надо ее вспугивать. — Влад, но мы остановимся в разных номерах! — тут же напомнила она. — Естественно. — Похищение… Похищение Европы, нет, похищение в Европе, — задумчиво проговорила она. О господи! Странно, раньше, в той, прошлой, жизни у них не было такого, чтобы они читали мысли друг друга, или он не замечал, считал, что это в порядке вещей? Наверное, просто не придавал значения… а если это и тогда было, как могло сохраниться после стольких лет? Но тут пробка мало-помалу начала рассасываться. |