Книга Право на Спящую Красавицу, страница 19 – Энн Райс

— Ага, — произнес грум и обернулся к лорду Грегори. — Однако нам достался премилый цветочек. Вы не заметили, лорд Грегори?

Пунцовая донельзя, обливаясь слезами, Красавица едва сумела удержаться и не прикрыть руками срам, тогда как Леон раздвинул ей бедра еще шире и принялся ощупывать влажную щелочку.

Лорд Грегори тихонько рассмеялся.

— Да, поистине замечательная принцесса, — кивнул он. — Мне следовало приглядывать за ней внимательней.

Красавица от стыда приглушенно всхлипнула, но жгучее чувство между ног не угасло. Щеки ее горели огнем, когда к ней обратился лорд Грегори.

— Почти все юные принцессы сперва скованы страхом и не могут прислуживать, — произнес он тем же ледяным тоном. — Их нужно учить раскрепощаться, однако в тебе я вижу много страсти, ты очарована новыми господами и тем, чему тебя готовы научить.

Красавица с трудом сдерживала слезы. Это унижение было куда хуже всего, что ей довелось пережить прежде.

Лорд Грегори схватил ее за подбородок и заставил смотреть себе в глаза, как до этого Принц заставлял смотреть себе в глаза Алекси.

— Красавица, это твой великий дар, не следует его стыдиться. Тебе надо лишь выучиться новой дисциплине. Ты открыта желаниям своего господина, молодец, но надо уметь контролировать свою страсть.

— Да, милорд, — прошептала Красавица.

Леон принес небольшой белый поднос. Что на нем лежало, Красавица не разглядела.

И тут — о, ужас! — лорд Грегори раздвинул ей ноги и нанес на маленькое ядрышко истерзанной плоти липкую замазку. Он быстро размял воск пальцами и придал ему форму, словно не желал доставить этими действиями Красавице удовольствия.

Ну и ладно, ей же лучше. Если бы Красавица разрешилась от томления, начала бы дрожать и покраснела еще больше, ее, наверное, прибили бы на месте.

Однако воск лишь добавил мучений. Зачем он?

Лорд Грегори словно прочел ее мысли.

— Это — чтобы укротить твою пока еще необузданную страсть, не получать слишком легко наслаждение. Пока не научишься должным образом управлять собой, воск не даст тебе, скажем так, случайно добиться облегчения. Я не хотел раскрывать пока всех тонкостей, однако так и быть, слушай: тебе не позволяется достигать пика, если только того не пожелает господин или госпожа. Никогда и ни за что не трогай своих срамных мест и уж тем более не вздумай облегчать своего… унизительного положения.

«Как хорошо он подобрал слова, — отметила про себя Красавица. — Пусть он и холоден ко мне».

Наконец седой ушел, и она вновь осталась наедине с грумом.

— Не бойся и не стыдись, — посоветовал Леон, продолжая купать Красавицу. — Ты даже не представляешь, какое у тебя преимущество перед остальными. Очень тяжело научиться чувствовать такое наслаждение, и еще более это унизительно. Страстность придает тебе особое очарование, с каким можно только родиться.

Красавица приглушенно вскрикнула. Замазка между ног лишний раз напоминала о неудовлетворенной жажде, хотя руки и голос Леона успокаивали.

Наконец грум попросил ее лечь в ванну целиком, чтобы он вымыл ей прелестные длинные волосы. Красавица с наслаждением погрузилась в теплую воду.

Когда ее отмыли и обтерли полотенцем, Красавица легла на кровать рядом с ванной, на живот, и Леон принялся умащать ее ароматным маслом.

Как же хорошо!

— Итак, — сказал грум, разминая ей плечи, — у тебя, должно быть, ко мне куча вопросов? Если хочешь — задавай. Не дело тебе смущаться без повода. Страхов хватит и настоящих, поэтому от воображаемых и надуманных лучше избавиться сразу.

— Значит… мне можно с вами говорить? — спросила Красавица.

— Да, — ответил Леон. — Я твой грум и, в некотором смысле, принадлежу тебе. У каждого раба — неважно, насколько высоко или низко он стоит, в фаворе он или нет — имеется свой грум. Грум отвечает его нуждам и желаниям, подготавливает для хозяина. Время от времени, конечно, придется тебя наказывать. Не потому, что мне это нравится — хотя прекраснее тебя я еще рабыни не наказывал, — а потому, что так угодно господину. Хозяин может отдать приказ наказать тебя за провинность или просто, чтобы разогреть тебя перед отправкой к нему. Знай только: я буду делать это из чувства долга…

— И вам… понравится? — робко поинтересовалась Красавица.

— Трудно устоять перед твоей красотой, — ответил Леон, втирая масло ей в плечи и локти. — Однако мне стоит больше заботиться о тебе и содержать в порядке.

Отставив флакон с маслом, Леон подложил Красавице под голову подушку и еще раз наскоро обтер голову и волосы полотенцем.

Красавица наслаждалась уходом и отдыхом.

— Как я говорил ранее, можешь задавать вопросы, когда я позволю. Запомни: когда позволю, и вот сейчас я тебе это разрешил.

— Даже не знаю, с чего начать, — прошептала Красавица. — Мне так много неизвестно…

— Ты наверняка успела догадаться, что рабов в Замке наказывают исключительно ради удовольствия господ?

— Да.

— И никогда не причиняют ущерба. Тебя никто и ни за что не поранит: не обожжет и не порежет.

— Какое облегчение! — ответила Красавица, хотя успела понять эти правила намного раньше. — А вот остальные рабы — они здесь по какой причине?

— В основном они заложники. Наша Королева — могущественный правитель, у нее много вассалов, и все присылают ко двору заложников. С ними хорошо обходятся: достойно кормят и берегут, так же, как берегут тебя.

— И… что с ними происходит после? — осторожно поинтересовалась Красавица. — Они все молоды и…

— Заложники возвращаются на родину, когда позволит Королева. За службу они получают приличную награду, избавляются от порока гордыни и обретают истинную выдержку. Взгляд на мир у них меняется, что позволяет им многое понять.

Что это значит, Красавица не поняла. Она просто наслаждалась тем, как Леон втирает масло ей в истерзанные бедра и икры. Накатила дремота, нега. Красавица лениво сопротивлялась блаженству, сдерживая зуд между ног. Сильные — пожалуй, даже чересчур — пальцы Леона мяли ей иссеченные бедра и ягодицы. Красавица слегка поерзала на мягком и упругом ложе. Мысли в голове прояснились.

— Значит, и меня отправят домой? — сказала она, сама не понимая зачем.

— Да, но никогда об этом не заговаривай и не проси о возвращении. Ты принадлежишь Принцу, ты его рабыня — душой и телом.

— Понятно… — прошептала Красавица.

— Просить об освобождении — страшный проступок. Со временем тебя, конечно, отпустят. По каждому заложнику — свой договор. Видишь вон ту принцессу?

В одной из ниш спала темноволосая пленница, которую Красавица приметила ранее. Кожа у нее имела золотистый смуглый оттенок, даже темнее, чем у принца Алекси, а волосы были такой длины, что волнистыми локонами прикрывали девушке ягодицы. Она лежала, слегка приоткрыв рот, на плоской подушке.