Книга Лаки, страница 94 – Джеки Коллинз

– Я нашла ее внизу, – прошептала Джесс. – Она закатила жуткий скандал, требуя Бог знает чего. Так что я решила, что лучше привести ее сюда. По-моему, она меня не помнит.

– Дорогой, – воскликнула Алиса, распахивая навстречу ему паучьи объятия. Диета сделала ее кожу шершавой, а волосы она выкрасила в ослепительно белый цвет. Она крепко обняла Ленни.

– Алиса, – сказал он. – Ну ты-то что здесь делаешь?

– Что я здесь делаю? – переспросила она, оглядывая комнату, словно ее заполняла внимательная аудитория, а не только Ленни и Джесс. – Что я здесь делаю? Твоя мать? Одна с тобой плоть и кровь. Что я здесь делаю? Ха! Занятный вопрос для человека, который только что женился, ни слова не сказав своей любящей, заботливой, одинокой мамочке.

Ну вот она и дозрела до роли еврейской мамаши. Ленни не знал, плакать ему или смеяться.

– Прекрати ломать комедию, Алиса, – попросил он.

Джесс переступала с ноги на ногу. Она никак не могла решить, уходить ей или остаться. Ленни пришел к ней на выручку.

– Закажи чаю, – коротко сказал он. – На троих.

Алиса сжимала в руках потрепанный саквояж, явно знавший лучшие дни.

– А где прынцесса? – поинтересовалась она.

– Кто-кто? – не понял Ленни.

– По-моему, она хочет сказать «принцесса», – вмешалась Джесс, с трудом удерживаясь от смеха. – Ведь вы именно это имели в виду, миссис Голден? Принцесса?

Алиса уставилась на нее через три пары негнущихся искусственных ресниц.

– А ты кто такая? – спросила она строго. – Где-то я тебя уже видела.

– Я школьная подруга Ленни, Джесс Сколски.

Алиса долго смотрела на нее.

– Ах да, коротышка – произнесла она наконец, вызвав в памяти Джесс все мучения ее подросткового периода.

Алиса уселась на кушетку. Дешевое синтетическое платье с глубоким вырезом позволяло видеть ее постаревшие груди. Ноги же все еще оставались красивыми.

– Я летела сюда на самолете, – объявила она. – Всю дорогу мужчины не давали мне ни минуты покоя. А когда я всем рассказала, что ты мой сын, мне не давали покоя уже женщины. Я записала для тебя четыре телефончика, но, наверное, теперь, раз ты женат, они тебе уже не понадобятся.

– Моя жена не придет от них в восторг, – сухо подтвердил он.

– Кстати, где она? Я приехала, чтобы посмотреть на эту, – тут она сделала паузу и собралась, чтобы правильно произнести слово, – принцессу.

– Ее зовут Олимпия.

– Странное имя, – она укоризненно посмотрела на него. – Ты мог бы мне позвонить. Ты мог бы пригласить меня на свадьбу. Ты мог бы сообщить мне, что выступаешь в Лас-Вегасе – в моем родном городе. Когда-то я тоже была здесь звездой. Не так уж и давно. Тростинка Алиса. Меня все еще помнят здесь. Знал бы ты, как хорошо помнят. Тебе бы такую известность, какой пользовалась я когда-то, а может быть, пользуюсь и сейчас. Кто знает, если они вспомнят... – она загадочно замолчала.

– Где вы остановились, миссис Голден, – вежливо спросила Джесс, полагая, что пришла пора деликатно выпроводить гостью. Ленни предпочитал, чтобы его не беспокоили перед вечерним представлением.

– Здесь, конечно, – высокомерно отрезала Алиса. – Организуйте все, пожалуйста. Я мать звезды. Я заслуживаю уважения. Не будь меня, не было бы и его, не так ли?

– И как долго вы собираетесь здесь оставаться?

– Ровно столько, сколько захочет мой мальчик.

Ленни беспомощно вздохнул:

– Вообще-то, я только что женился.

– Потому-то я и здесь.

У него не хватило духу указать ей на дверь. Зачем человеку мать после тридцати двух лет одиночества?

Но нужна она ему или нет – она была здесь. Олимпия и Алиса вместе – это будет зрелище. Он предвкушал, что что-то произойдет.

На следующей день после свадьбы, убедившись, что ее свадебные фотографии украсили первые полосы газет всего мира, Олимпия позвонила Флэшу на юг Франции. Ей ответил полудетский женский голосок.

– Позовите Флэша, – высокомерно потребовала Олимпия. – И поскорее, я звоню из Америки.

Ей пришлось ждать целых одиннадцать минут, прежде чем в трубке раздался его голос.

– Я так и знал, что это ты, – грубо заявил он. – Обалдеть от радости! На той неделе мне пришлось битых два часа проторчать в аэропорту, а я не часто там бываю.

– Ты в самом деле ждал, что я приеду?

– Конечно. Сказала, что едешь, так приезжай.

– Я не приехала, – объявила она ледяным тоном. – Потому что не думаю, что мой приезд обрадовал бы твою жену.

– О черт. Так вот почему ты взъелась?

– Да, твою жену, Флэш. Твою жену, о которой ты почему-то забыл мне рассказать. Твою беременную юную женушку. Боже, какая же ты скотина!

Он рассмеялся пьяным смехом.

– Так ты читала дешевые журнальчики? Вот уж не думал, что такие богачки станут хотя бы глядеть в их сторону.

– Правда рано или поздно выходит наружу, и богатство здесь ни при чем. Я собрала все твои вещи, что остались на квартире в Нью-Йорке, и отослала их в отель.

Вспышка ярости.

– Что-что ты сделала?

– Ты слышал.

– Черт побери!

– И кстати, о газетах. Ты сегодня их читал?

– Ты глупая корова.

– Наверное, раз терпела тебя.

– Суй свою толстую жопу в самолет и лети сюда. Я все объясню.

– И мужа с собой взять?

– Кого?

– Читай газеты.

– Ах ты, сука безмозглая. Неужели ты это сделала?

– А чем я хуже других?

– И с кем, интересно? Не с тем ли испанским придурком с париком?

– Это искушение я преодолела.

– Слава Богу, хоть так.

– Я вышла замуж за Ленни Голдена.

– А кто он такой?

Разговор поворачивался не совсем так, как его задумала Олимпия. Прежде всего она не сомневалась, что Флэш будет знать о ее свадьбе. И, конечно, ожидала, что ему известно имя Ленни Голдена.

– Я тебя ненавижу, – ляпнула она ни с того ни с сего.

– Так ты едешь или нет?

– Ты что, не слышал? Я не свободна, как и ты. Все кончено.

Ему явно надоело выяснять отношения.

– Как хочешь, Пупс.

Она почти воочию увидела, как он пожимает худыми плечами, как всегда в моменты раздражения или когда ему надоедал разговор. Ему все равно! В ярости она швырнула трубку на рычаг. Ее отец говорил правду. Флэш – самовлюбленный, бесчувственный потребитель, и она должна радоваться, что избавилась от него.