Онлайн книга «Жареные зеленые помидоры в кафе "Полустанок"»
|
Руфь ничего не могла поделать. Она считала, что в ней есть что-то такое, что вызывает у него ненависть. Что Фрэнк каким-то образом почувствовал сидящую глубоко внутри неё любовь к Иджи, несмотря на все её старания избавиться от этой любви. Должно быть, это как-то проскальзывало в её голосе, в прикосновениях. Она не понимала как, но была уверена, что он обо всем знает и потому презирает её. Руфь все время жила с чувством вины и покорно принимала побои и оскорбления, считая их заслуженными. Из спальни матери вышел доктор. — Миссис Беннет, она начала разговаривать, может, вы хотите ненадолго зайти к ней? Руфь вошла и села подле матери. Мать не говорила уже неделю. Она открыла глаза и посмотрела на дочь. — Уходи, беги от него, — зашептала она. — Обещай мне это, Руфь. Он дьявол. Я видела Бога, и он сказал: Фрэнк — дьявол. Я же все вижу, Руфь. Уезжай, обещай, что уедешь… Впервые за все время эта застенчивая женщина осмелилась что-то сказать о Фрэнке. Руфь кивнула и взяла её за руку. В тот день врач закрыл глаза матери на вечные времена. Руфь поплакала над ней, а через час пошла наверх в свою комнату, умылась и написала на конверте адрес Иджи. Отправив письмо, она подошла к окну и посмотрела на голубое небо. Она глубоко вдохнула свежий воздух, и ей показалось, что сердце её взлетело вверх, словно воздушный змей, которого ребенок отпустил в поднебесье. ВАЛДОСТА, ШТАТ ДЖОРДЖИЯ 21 сентября 1928 г. Перед домом остановились две машины — легковая и грузовая. В грузовике сидели Большой Джордж и Иджи, а в легковой — Клео, Джулиан и два их друга, Уилбур Уимс и Билли Лаймуэй. Руфь, одетая, с пожитками наготове, ждала их с раннего утра, надеясь, что сегодня они наверняка приедут. Мужчины вылезли из машин и остались во дворе, а Иджи направилась к дому. Руфь смотрела на неё с крыльца. — Я готова, — сказала она. Фрэнк спал после обеда, но, услышав, как подъехали машины, встал. Спустившись вниз, он поглядел сквозь дверь с москитной сеткой и узнал Иджи. — Какого черта ты здесь делаешь? Он рывком распахнул дверь и бросился к ней, как вдруг заметил во дворе пятерых мужчин. Иджи, не отрывая взгляда от Руфи, спросила: — Где твои вещи? — Наверху. Иджи крикнула Клео: — Вещи наверху! Увидев, что Клео и четверо парней направились на второй этаж, Фрэнк завопил: — Да что, черт возьми, здесь происходит? Джулиан, который шел последним, сказал: — Сдается мне, что от вас уходит жена, мистер. Руфь забралась с Иджи в грузовик, Фрэнк бросился к ним, но наткнулся на Большого Джорджа, который стоял, облокотившись о багажник. Он медленно вытащил из кармана здоровенный нож, одним движением вырезал сердцевину из яблока, которое держал в руке, и бросил её через плечо. Джулиан крикнул сверху: — Я бы на вашем месте, мистер, не стал злить этого ниггера. Он у нас чокнутый! Чемодан Руфи положили в кузов, и машины отъехали прежде чем Фрэнк успел сообразить, что произошло. Однако, чтобы оставить за собой последнее слово и не выглядеть идиотом перед своим работником Джейком Боксом, который стоял тут же и таращился во все глаза, Фрэнк Беннет крикнул вслед облаку пыли, клубившемуся позади машины: — И не вздумай возвращаться, ты, сука фригидная! Шлюха! Шлюха бесчувственная! На следующий день он отправился в город и объявил всем, что после смерти матери Руфь совсем свихнулась с горя, и ему пришлось сдать её в психушку неподалеку от Атланты. ПОЛУСТАНОК, ШТАТ АЛАБАМА 21 сентября 1928 г. Все утро мама вместе с Сипси прибирали комнату Руфи. Теперь Сипси и Нинни на кухне пекли печенье к ужину, а мама и папа Тредгуды стояли на крыльце и ждали. — Так вот, Алиса, не набрасывайся на неё и не пугай, стой спокойно. И не уговаривай остаться, не дави на нее. Мама теребила носовой платок и приглаживала волосы — верный признак того, что она нервничает. — Хорошо, отец, я только скажу, что рада её видеть. Это ведь можно? Пусть знает, что ей рады! Ты же скажешь, что рад её видеть, скажешь? — Ну, разумеется, скажу, — ответил папа. — Просто я не хочу, чтобы ты надеялась понапрасну, вот и все. — Он помолчал с минуту и спросил: — Алиса, как ты думаешь, она останется? — Молю Бога, чтобы осталась. В эту секунду грузовичок с Иджи и Руфью выехал из-за угла. Папа воскликнул: — Вот они! Нинни, Сипси, они приехали! Мама подпрыгнула и бросилась вниз по ступенькам. Папа за ней. Увидев Руфь — похудевшую, измученную, — они разом позабыли все слова, которые приготовили, и принялись обнимать её и тискать, лопоча наперебой: — Как славно, что ты дома, милая! Больше мы не позволим тебе удрать от нас. — Мы приготовили твою старую комнату, а Сипси и Нинни все утро стряпали. Провожая Руфь наверх, мама оглянулась на Иджи: — Постарайся вести себя пристойно на этот раз, слышишь? Иджи пожала плечами и, входя в дом, буркнула себе под нос: — А чего я такого сделала-то? После ужина Руфь удалилась с мамой и папой в маленькую гостиную, плотно закрыв за собой дверь. Она села напротив них, сложила руки на коленях и заговорила: — Денег у меня нет. Если честно, то у меня вообще ничего нет, кроме одежды, но я могу работать. Я хочу, чтобы вы знали: больше я никуда не уеду. Мне и тогда, четыре года назад, не следовало бросать её, теперь я это понимаю. Я постараюсь загладить свою вину и никогда больше не сделаю ей больно. Даю вам слово. Папа, которого всегда ужасно смущало любое проявление чувств, ерзал в кресле. — Что ж, я надеюсь, ты понимаешь, что делаешь. Наша Иджи не подарок, сама, наверно, знаешь. Мама шикнула на него. — Ох, отец, конечно, Руфь это знает. Правда ведь, дорогая? Просто такой уж у неё характер, диковатая она. Сипси говорит, это из-за того, что я ела дичь, когда носила Иджи. Помнишь, отец, ты с мальчиками в тот год принес домой перепелок и диких индюшек? — Мать, да ведь ты ешь дичь каждый год. — И то правда. В общем, речь не об этом. Мы с отцом хотим, чтобы ты знала: теперь ты член нашей семьи, и мы очень счастливы, что у нашей младшей будет такая замечательная подруга. Руфь встала, поцеловала их обоих и вышла в сад, где её поджидала Иджи. Она лежала на траве, слушала сверчков и гадала, почему это она чувствует себя такой пьяной, хотя не брала в рот ни капли. |