Онлайн книга «Республика Шкид»
Он уныло заглянул в пустой ящик парты, потом пошманал по чужим партам, – везде было пусто. – Хоть бы корочку где найти. Вдруг Японец хлопнул себя по лбу. – Идея! Помнишь, Курочка рассказывал, что у них в классе, на печке… Янкель вскочил. – И правда, идея!.. Оба подскочили к печке и взглянули наверх. – Эх, черт, – вздохнул Янкель, – как бы туда залезть? – Вали, подсади меня. Я тебе на плечу стану. – Идет. Янкель нагнулся и уперся руками в колени. Японец взобрался к нему на плечи. – Еще немного поднимись. Янкель стал на цыпочки. – Хватит! Японец уцепился руками за карниз печки и заглянул в пыльное углубление. – Ну как? – спросил Янкель, разглядывая грязный пол. Японец минуту копошился, потом раздался радостный возглас: – Есть! – Что? – Булка белая… еще булка… кусок сахару… хлеб… Да тут целый склад огрызков. – Вали, кидай! На пол упало что-то тяжелое, твердое как камень. Потом посыпался каменный дождь… Посыпались заплесневелые, окаменевшие остатки завтраков, которые сытые ученики коммерческого училища забрасывали когда-то на печку. Последний огрызок – булка с прилипшим к ней и затвердевшим, как каменный уголь, куском колбасы – ударился о пол. Японец уже собирался спрыгнуть с Янкелевых плеч, когда раздался окрик: – Это что такое?! Янкель от неожиданности вздрогнул и опустил руки. Пирамида рухнула. В дверях класса стоял Викниксор. Рядом с ним стоял парнишка лет пятнадцати с широким бабьим лицом, торчащими в стороны жесткими волосами, одетый в серую куртку и подпоясанный ремнем с серебряной гимназической пряжкой. – Что это такое? – повторил Викниксор. – Где класс? – На гимнастике, – тихо ответил Янкель. – А вы что? – Ноги болят, – чуть ли не шепотом проговорил Янкель. Викниксор нахмурился. – Ноги болят? Вот как… А на печку зачем лазили? Лечиться? Противники мюллеровских упражнений и шведской гимнастики молчали. – Оба в пятом разряде, – объявил Викниксор. – А сейчас марш наверх. Товарищи в сопровождении Викниксора и незнакомца с бабьим лицом поднялись наверх. В гимнастическом зале ребята опять маршировали. Бессовестин играл марш на мотив известной песни:По улицам ходила Большая крокодила, Она, она Голодная была. При появлении Викниксора Костец скомандовал: – Стой! Смирно! Ребята остановились. Викниксор подошел к Костецу и громко спросил: – Почему Черных и Еонин оставались в классе? – Они больны, Виктор Николаевич, – ответил воспитатель. Викниксор нахмурился. – Неправда, они совершенно здоровы. – Не может быть, Виктор Николаевич! Я сам видел… – А я вам говорю, что они здоровы. Потом Викниксор повернулся к классу. – Ребята, Еонин и Черных переводятся в пятый разряд за симуляцию болезни и отлынивание от занятий. Пусть это послужит вам уроком. В следующий раз больные должны представлять удостоверение лекпома. Янкель и Японец уже стали в строй. У дверей остался стоять незнакомый парнишка в серой куртке. Викниксор вспомнил о нем и отрекомендовал: – А это ваш новый товарищ Ельховский Павел… Ельховский, – обратился он к новичку, – стань в ряды. Новичок смущенно и нерешительно подошел к строю. – Стань по ранжиру, после Черных, – сказал Костец. Строй разомкнулся, и Ельховский стал в спину Янкелю. Сзади него оказался Японец. Викниксор вышел из зала, зачем-то вызвав и Костеца. – Как тебя зовут, сволочь? – спросил Японец у новенького. – Почему сволочь? – удивился тот. Голос у него оказался тонким и каким-то необыкновенно писклявым. – Почему сволочь? – переспросил Японец. – Да потому, что, гадина, мы из-за тебя засыпались. Не приди ты, ничего бы не было. – Не логично, – пропищал Ельховский. – Я не виноват, что так случилось. – «Не логично»… А тут изволь в пятом разряде сиди, – вмешался Янкель, не успевший даже подзавернуть хлебных огрызков и предвкушавший удовольствие просидеть без отпуска, а следовательно, и впроголодь, в течение пяти недель. В зал вошел Костец. Был он хмур и насуплен, – по-видимому, получил от начальства выговор. – Смирно! Снова класс заходил вкруговую по залу. Снова из-под пальцев Бессовестина полились звуки марша:Увидела француза И хвать его за пузо, — Она, она Голодная была. Японец злился. Он чувствовал, что сам виноват в случившемся, но, желая выместить на ком-нибудь злобу, стал преследовать новичка Ельховского. Он наступал новичку на ноги, отчего у того сваливались тряпичные домашние туфли, и украдкой шпынял его кулаком в спину… Ельховский сперва решил не обращать внимания на выходки Японца, но, когда эти выходки стали переходить меру, он запищал: – Отстань! Японец еще больше обозлился и с силой наступил на ногу новичка. Ельховский дернул ногой, застежка туфли лопнула, и туфля осталась на полу. Выходка Японца была бы замечена, и он был бы еще больше наказан, не прозвени в этот самый миг звонок. Ребята, наблюдавшие еще во время маршировки за преследованием Японцем новичка, обступили Ельховского. Тот сидел на корточках, склонившись над разорванной туфлей. Лицо его сжалось в гримасу: казалось, что вот-вот он расплачется. Но он не заплакал. Вместо этого он стал чихать. Чихал он как-то особенно, корчил лицо, жмурился, и звук чоха у него получался какой-то необыкновенно нежный: – Апсик!.. Чихал он часто, с определенными промежутками. Ребята окружили его и смотрели с недоумением и любопытством. – Что это с ним? – испуганно спросил Японец. – Чихает, – ответил Янкель. – Вижу, что чихает, а зачем чихает? – Так, должно быть, привычка… наследственность. – Чихун, – сказал кто-то. Купец нагнулся и больно щелкнул Ельховского в затылок. Тогда выступил Ленька Пантелеев. – Чего издеваетесь над человеком? – сказал он. – Тебя небось, Купец, не мучили, когда новичком был?! |