Онлайн книга «Отягощенные злом. Разновидности зла»
|
– Один говорил, надо сходить за жратвой, пока они здесь. Здесь где-то близко что-то есть. – Откуда ты знаешь? – буркнул Борян. – Мы подслушали разговор двоих. Они недовольны. Один говорил, что лучше бы его подстрелили, тогда можно отдохнуть. – В жизни так не будет! – Ты думаешь, я не понимаю?! Конфликт закончился, толком и не начавшись. – Здесь нельзя оставаться. Надо идти. Я думаю, что за нами следят. – Духи? – Нет, БПЛА. Они сообщают, где мы, чтобы духи могли нас найти и постоянно гоняли нас. – И какая это тогда честная игра? – спросил Санек Ижевский, держа в обнимку короткий карабин Драгунова. – В жизни честной игры не бывает, – сказал Сашка, – уходим? – Как? – спросил Борян изрядно поредевший отряд. – Уходим… уходим… Они поднялись выше, перевалили через гребень. И с гребня увидели едва мерцающий свет за следующим гребнем… Трехкратная оптика тактической лупы [39] , которую можно использовать и как монокуляр, конечно, не позволяла рассмотреть все, что нужно, но и того, что было видно, было достаточно. Морские контейнеры, по самую крышу вкопанные в землю, армированные мешки, защищающие караульные посты, выложенные из камней толстые стенки периметра – шириной они как дувал, это позаимствовали у афганцев – РПГ не пробьет. Лагерь, или, как британцы называли, передовой аутпост, совершенно обычный на земле Афганистана, только каким-то чудом перенесенный сюда. Сашка рассматривал лагерь, и что-то ему не нравилось. Что-то было не то. Может быть, не поставили выносных постов? Не могли ведь не понимать, что, если не поставить – каждый день будут обстрелы. Решили, что так сойдет, не война? Ой ли? До сих пор драли их конкретно, по-взрослому. Без шуток. Почему так тихо? Почему все так аккуратно? Почему не заметно кострищ? Не может быть, чтобы муджи жили без жареного мяса… Да и дымом не пахнет… Он пополз назад, за гребень. Кроме него, наблюдателем вызвался быть Сашка Ижевский, он был где-то слева. – Ну? – Борян явно нервничал. – Лагерь. Человек на сто. Типовой, наш. Один въезд, три поста. – Сколько человек? – Я видел семерых… – Вооружены? – Да, все как положено. – А наши? – А хрен знает, где они… В лагере не меньше двадцати помещений, где они могут быть. Это если… – Тихо! – сказал Мага. Все замерли. – Что? – Нет… ничего. – Что? – переспросил и Сашка. Они все знали правила: если тебя что-то беспокоит, надо сказать. Чутье – на самом деле продолжение опыта, и часто оно может спасти от большой беды. Казаться может не тебе одному. – Как машина на дороге… Ничего. Дорогу, насколько можно, проверили ночной оптикой. Ничего. – Мысли? – Попробовать просочиться внутрь. – И чего ты добьешься? Ты же не знаешь. где наши. Будешь все двери подряд пинать? – Надо взять часового, – сказал Мага, – он не может не знать. – Он не скажет, – заявил Борян. – По условиям учений, захваченный в плен обязан отвечать. – Это не учения, – мрачно сказал Санек из Ижевска, – уже нет. – Еще мысли… – Понаблюдать… – Над нами беспилотники, вы что, не поняли? Они не оставят нас в покое! – Тогда надо атаковать! – решил Борян. – И прямо сейчас. Ты и ты – возьмете часового. Только тихо. – А я? – спросил Сашка. – Прикроешь нас на шесть. Обеспечишь отход, если потребуется… Это было что-то вроде мести. Но он не мог не выполнить отданный приказ. Борян поднялся на ноги. – Спасибо за патроны, пацаны… Для Маги, горца и сына охотника, труда снять часового что живым, что мертвым – проблемы не составило. Именно этим занимались поколения его предков, в набегах оттачивая свое искусство, пока казаки не положили этому конец. Он смотал с пояса веревку… каждый, кто служил в Афганистане, носил под ремнем или вместо ремня несколько метров прочной, способной выдержать вес человека веревки. Свернул из нее лассо – им на Кавказе ловили что скотину, что рабов… когда не было казаков. Подобрался поближе… «Язык» оказался сговорчивым. Молодой, толком и борода-то не проросла. Видимо, оставили на посту самого младшего, а сами ушли в горы… – Пашто поежи? – спросил Мага, играя парашютной стропой в пальцах. В его руках она моментально сворачивалась удавкой. – А! А! Пашто поегам… – Ном шома чист, бача… – Зарран! Зарран! Странное имя. Впрочем, у пуштунов имена странные, сильно отличающиеся от арабских. Происхождение некоторых и сами пуштуны объяснить не могут… – Тише… Говори тише. – А. А… – закивал часовой. – Кто твой амир? – Забибулла – хан! Это он! – Как он выглядит? Зарран наскоро описал амира. Получалось – тот самый, который говорил, что получит деньги и пойдет резать русских. И еще… Неважно, в общем. – Зарран… тебя ведь так зовут? – Да… да… – У нас к твоему эмиру кровь. Бадал. Понимаешь? Пуштун закивал. – К нему, но не к тебе. К тебе у нас нет крови. Помоги нам. Мага знал, что пуштун сейчас соврет. Он не сможет помочь чужакам против соплеменника. Если он так сделает, он станет бинанга, изгоем… – У вас тут сидят наши соплеменники. Верно? Пуштун с сомнением посмотрел на кавказца, но все-таки кивнул. – То, что они в плену, есть позор для нас. Помоги нам, скажи, где они, и мы сможем начать переговоры о мире без позора, висящего на нас. Надо было знать пуштунов, чтобы так разговаривать. Чтобы добиваться малыми группами больших результатов, чтобы сражаться не с племенами, не с лашкар – племенными армиями, или тсалвешти – племенной милицией, а бороться за благосклонность племен с пришлыми боевиками и проповедниками. Но именно для этого полковник Тимофеев создавал их отряд. Быть своими – среди своих. Быть в горах как рыба в воде… |