Книга Дневники вампира. Темный альянс, страница 32 – Лиза Джейн Смит

Мередит стремительно отвернулась от окна и согнулась пополам. Ее вырвало. Сжав кулаки с такой силой, что ногти впились в ладони, Бонни подалась вперед и заглянула.

Первым, что она ощутила, был запах. Влажный запах мяса и металла. Она почти чувствовала его вкус — такой бывает во рту, когда прикусишь язык. В колонках что-то играло, но из-за криков с той стороны и барабанного гула в ушах она не смогла расслышать, что именно. Ее глаза, еще не привыкшие к свету после уличной темноты, различали только красный цвет. Красный цвет — и больше ничего.

Это был новый цвет комнаты Викки. Бирюзовый куда-то исчез. Красные обои, красный плед. Аляповатые красные пятна по всему полу. Как будто ребенок заполучил ведро красной краски и свихнулся на радостях.

Щелкнул проигрыватель, и иголка вернулась к началу пластинки. Песня заиграла снова, и Бонни с ужасом узнала ее.

Это была песня «Спокойной ночи, милая».

— Ах ты скотина, — прошептала Бонни. У нее закололо в желудке. Пальцы сжали оконную раму, крепче, еще крепче. — Скотина! Ненавижу! Ненавижу тебя!

Мередит услышала ее шепот, выпрямилась, обернулась, дрожащими руками поправила волосы и несколько раз глубоко вдохнула и выдохнула, стараясь сделать вид, что с ней все в порядке.

— Ты поранила руку, — сказала она. — Дай-ка я посмотрю.

Бонни даже не заметила, что порезалась осколками стекла. Она протянула кровоточащую ладонь, но, вместо того чтобы дать Мередит осмотреть рану, схватила ее за руку.

У Мередит был жуткий вид: глаза остекленели, губы побелели, ее трясло. Но Мередит все равно пыталась позаботиться о ней, пыталась взять все на себя.

— Не надо, — сказала Бонни, пристально глядя ей в глаза. — Поплачь, Мередит. Поплачь громко, если хочешь. Но только выпусти то, что у тебя накопилось. Сейчас не надо быть хладнокровной, не надо держать это в себе. У тебя есть полное право не сдерживаться.

Секунду Мередит стояла, дрожа, потом покачала головой, и на ее лице проскользнула призрачная тень улыбки.

— Не могу. Просто я по-другому устроена. Ладно, давай я все-таки посмотрю твою руку.

Может быть, Бонни и заспорила бы с ней, но в эту секунду из-за угла показался Мэтт. Он бросил на девушек яростный взгляд.

— Что вы тут делаете?.. — начал он, а потом увидел окно.

— Она мертва, — ровным голосом сказала Мередит.

— Я знаю. — Мэтт был похож на плохую, слегка передержанную фотографию себя самого. — Мне сразу сказали. Сейчас там выносят… — Он не договорил.

— Мы все провалили. И это после того, как мы ей пообещали… — Мередит тоже не договорила. Говорить было нечего.

— Но теперь-то полицейские нам поверят, — сказала Бонни, глядя то на Мэтта, то на Мередит. Она отчаянно пыталась найти в случившемся хоть какой-то плюс. — Им придется поверить.

— Нет, — сказал Мэтт. — Они не поверят, Бонни. Понимаешь, они уже сказали, что это самоубийство.

— Самоу… Они вообще видели комнату? Они хотят сказать, что это — самоубийство?! — почти закричала Бонни.

— Они говорят, она была эмоционально неуравновешенна. Они говорят, ей… ей каким-то образом попали в руки ножницы…

— О господи, — сказала Мередит и отвернулась.

— Они говорят — по-видимому, ее терзало чувство вины за то, что она убила Сью.

— Кто-то вломился в дом, — яростно сказала Бонни. — И они не могут это отрицать.

— Могут. — Голос Мередит был тихим, как будто она смертельно устала. — Ты посмотри на окно. Все осколки снаружи. Стекло разбили изнутри.

«Вот что еще было неправильно в той картинке», — сообразила Бонни.

— Скорее всего, он сделал это, когда покидал дом, — сказал Мэтт. Все беспомощно смотрели друг на друга.

— А где Стефан? — спокойно спросила Мередит у Мэтта. — Он случайно не торчит там у всех на виду?

— Нет. Как только мы узнали, что она мертва, он ушел куда-то в этом направлении. Я пошел его искать. Наверняка он где-то рядом…

— Тсс! — сказала Бонни. Со стороны главного входа перестали доноситься громкие голоса. Женские крики тоже прекратились. В этой относительной тишине они расслышали негромкие слова, донесшиеся из-за черных грецких орехов в задней части двора:

— …хотя это ты должен был ее охранять.

Голос был такой, что по коже Бонни побежали мурашки.

— Это он, — сказал Мэтт. — Он там с Дамоном. Пошли!

Когда они дошли до деревьев, Бонни смогла отчетливо расслышать голос Стефана. Два брата стояли в лунном свете лицом к лицу.

— Я поверил тебе, Дамон. Я тебе поверил! — говорил Стефан. Бонни никогда не видела его в такой ярости. Даже на кладбище с Тайлером он был не так зол. Но тут была не просто ярость.

— Ты стоял и смотрел, — продолжал Стефан, не глядя на Бонни и остальных и не давая Дамону вставить ни слова. — Почему ты не сделал хоть что-нибудь? Я понимаю: сам побоялся лезть, потому что трус. Но ты мог позвать меня. А ты просто стоял и ничего не делал.

Лицо Дамона было серьезным и мрачным. Его черные глаза блестели, а в том, как он держался, не было ни капли обычной флегмы. Он казался непреклонным и каким-то хрупким, как оконное стекло. Он открыл было рот, но Стефан его перебил:

— Это я во всем виноват. Я должен был догадаться. Да я и догадывался. И они догадывались, они предупреждали меня, но я их не послушал.

— Ах, они предупреждали? — Дамон бросил короткий взгляд на Бонни, стоявшую в сторонке. По ее спине пробежал холодок.

— Стефан, постой, — начал Мэтт. — Мне кажется…

— А я должен был послушать! — Стефан распалялся все больше и больше. Казалось, он даже не услышал Мэтта. — Я должен был остаться сам. Я пообещал ей, что с ней ничего не случится, — и соврал! Она погибла с мыслью, что я ее предал. — Тут Бонни поняла, что именно это читается у него на лице. Чувство вины разъедало его, как кислота. — Если бы я остался…

— …то тоже был бы трупом, — прошипел Дамон. — Это не обычный вампир. Он сломал бы тебя пополам, как сухой прутик…

— Значит, так было бы лучше! — заорал Стефан, тяжело дыша. — Лучше погибнуть вместе с ней, чем стоять и смотреть, как ее убивают. Что тут случилось, Дамон? — Он как будто овладел собой и стал спокойным, слишком спокойным. На бледном лице лихорадочно блестели зеленые глаза, а голос звучал зло, ядовито. — Ты отвлекся? Гонялся за другой девушкой по кустам? Или было не настолько интересно, чтобы вмешаться?

Дамон ничего не отвечал. Он был так же бледен, как и его брат; все его мышцы были напряжены. При каждом взгляде на Стефана от него словно исходила волна черной ярости.