Книга Двери в полночь, страница 56 – Дина Оттом

— И что это у нас тут происходит?

Я вздрогнула. Я так удачно избегала его эти дни, придумав кучу язвительных и остроумных выпадов, — и вот сейчас Виктор застал меня одну, обиженную, брошенную и почти плачущую.

Собрав волю в кулак и сжав пальцами край брючины, я повернулась к вампиру. Он стоял в полутьме коридора, прислонившись к стеклу и изящно изогнувшись. Черные брюки, черный свитер с закрытым горлом — кажется, это его личная униформа. По белому лицу растеклась недобрая, хищная улыбка, глаза глухо поблескивали в темноте.

— А что, здесь запрещено находиться? — попыталась съязвить я, одновременно нашаривая пачку сигарет по карманам. Несчастья преследовали меня даже здесь — она осталась в кабинете Шефереля.

— Здесь запрещено курить, — улыбнулся вампир, — но если вы на грани слез, то, наверное, можно.

Он протянул мне пачку и зажигалку. Крепкие Diablo. Вот уж воистину…

Я благодарно кивнула и затянулась, почти закашлявшись. Кажется, вампир был не такой уж сволочью. Неужели я обманулась на его счет?

Мы помолчали. Он неприкрыто разглядывал меня, я смотрела в сторону. Думать, что я могу вызвать у него какой-то интерес, помимо обеденного, было глупо, но я все равно начала краснеть.

— Обидели? — спросил он с усмешкой, но в голосе проскользнула нотка сочувствия.

Я пожала плечами, не поднимая головы:

— Я просто дура.

Он тихо засмеялся:

— Самокритика обычно не входит в число женских добродетелей, поздравляю, — и встал рядом, оперевшись о металлический поручень, идущий вдоль края этажа.

Я чуть улыбнулась — настроение начало исправляться. Я искала кого-то, с кем можно было бы разделить свою обиду, но он, кажется, сам нашел меня…

— Приятно видеть, что кто-то относится к себе трезво, без иллюзий, — продолжил вампир, глядя вниз, — а то каждый почему-то считает себя чем-то особенным. Каждый — никто, лишь молекулы серой массы. Вот, например, тот же этот ваш ген оборотничества, — последние слова он будто выплюнул. — Он делает человека другим, особенным? Ничуть не бывало. Все, как были, так и остались никем — просто жизнь стала немного сложнее. Он не приносит индивидуальности. Ее приносят время и опыт, возраст. Которого у большинства, — он обернулся ко мне, и разница между его улыбкой и холодностью, его глаз на мгновение ослепила меня, — нет.

Я моргнула раз, потом другой. Нет, он вовсе не собирался мне посочувствовать. Лишь поиздеваться. Добавить к тому, что уже заметил. Он просто играет со мной.

Я сжала кулаки до того, что в ладони впились короткие ногти, — какая ирония, то я не могла заплакать, а сейчас чувствовала, что злые слезы вот-вот хлынут. Нет, только не при нем, только не сейчас!

— Ну-ну, не надо плакать! — Виктор ухмыльнулся, изящно разгибаясь во весь свой немалый рост. — Жизнь оказалась не так сладка, как думалось, да, малышка?

Я ненавидела в этот момент не столько его, сколько себя — за то, что не смогла сдержаться. Я все-таки заплакала, сминая в пальцах затухшую сигарету, и глупым, прерывистым голосом крикнула:

— Спасибо, я никак не могла заплакать, а от этого очень больно горлу. Вы мне очень помогли!

И выбежала мимо него.

Он что-то еще тихо сказал мне вслед, но оборачиваться и переспрашивать, нарываясь на новую гадость, просто не было сил.

Я выскочила на улицу в чем была: легкий свитер и тонкие джинсы, — жизнь в казенном «мерседесе» меня избаловала. Лепил крупный мокрый снег, и я совершенно не представляла, куда мне деться. Возвращаться наверх за одеждой — немыслимо. Вызвать машину и ждать ее внутри — немногим лучше, вдруг наткнусь на кого-нибудь? Я пошарила по карманам — кое-как наскреблось около пятисот рублей.

Обняв себя за плечи и стараясь не дрожать, я тщетно вглядывалась в лица спешащих в этот поздний час людей. Это только в кино бывает, что заплаканную, издерганную героиню вдруг встречает мудрый старичок или приветливая старушка, невзначай роняющая судьбоносную фразу. В жизни никто даже не покосится на зареванную полураздетую девушку, шарящую встревоженными глазами по улице.

Увидев впереди светлый джип, я автоматически подняла руку.

— До Большевиков довезете?

— Привет, — улыбнулся мне лысоватый водитель, — что на этот раз?

Я смущенно улыбнулась. Судьба все же существует: он вез меня от Института домой, когда я вот примерно так же глупо поссорилась с Оскаром.

— Ладно, — он махнул рукой, — садись, потом расскажешь.

Запрыгнув в теплый салон, я вытащила из кармана телефон и на секунду замерла. Закрыла глаза и набрала знакомый номер.

— Чирик? Что-то случилось?

Мама-мама. Твоя знаменитая интуиция.

— Можно я приеду?

— Конечно! — В ее голосе слышалось настоящее волнение. — С тобой все нормально?

— Почти, — я через силу улыбнулась и прерывисто вздохнула, — на работе неприятности…

— Понятно, — голос у нее был теплый и будто успокоившийся. Наверное, матери всегда считают, что главное здоровье, а все остальное ерунда. — Приезжай, разберемся. Кофе ставить?

— А то! — Я чуть не расплакалась от облегчения, от этих привычных фраз, которые, казалось, уже стерлись из памяти.

— Когда тебя ждать?

— Вообще-то я уже еду, — смущенно покосившись на водителя, призналась я.

Я облегченно откинулась на сиденье. Некоторое время мы ехали молча, вглядываясь в свет огней сквозь запорошенное снегом стекло. Я даже почти забыла о том, куда и почему еду, когда водитель, покосившись на меня, решил завести разговор:

— Вы бы хоть погоду выбирали поприятнее, когда ссориться с молодым человеком. А то в тот раз дождь, в этот — снег, — и он тихо засмеялся.

Я улыбнулась. Повисло молчание, но он все продолжал коситься на меня, и это начинало раздражать.

— Простите, что задаю нескромный вопрос, — он замялся, — вы что, операцию сделали за это время?

— Какую операцию?! — Я аж подскочила на кресле, вытаращившись на него во все глаза.

Он чуть покраснел, смущенно кашлянув:

— Простите, дурацкий вопрос, — он резко повернул руль, и машину чуть повело на скользкой дороге, — просто вы очень изменились, я вас едва узнал. Только по глазам.

— Я? Изменилась? — Я невольно тронула себя пальцами за лицо. Вроде бы все было как всегда.

— Ладно, забудьте, — он махнул рукой, смущенно улыбаясь, — я, наверное, чушь несу…

Я пару минут удивленно смотрела на него, потом помотала головой и уставилась в окно. Седина в бороду, бес в ребро.

Приехали мы довольно быстро. По пути он несколько раз пытался завязать разговор, подтрунивая над моей привычкой ругаться по ночам и садиться в незнакомые машины, но разговор не клеился, и я не могла дождаться, когда мы уже окажемся на месте.