Онлайн книга «Промышленникъ»
|
– Ты где шляешься в такой день?! – Так ведь смена, брат. – Закончилась… Мартын достал из кармашка серебряные часы с дарственной надписью от Герта и ловко отщелкнул крышку. Покачал перед лицом Федора циферблатом (а заодно и крепким кулаком, в котором была зажата цепочка) и заметил с укоризной: – …сорок минут назад. Все твои тут, а ты что? Или не уважаешь?! – Да ты что, брат! – Вот то-то же. Бусыгин перевел взгляд на двух других мужчин и спокойно заметил: – А вас я не приглашал. Федор тут же встрепенулся, но сказать, вернее, объяснить так ничего не смог, направляемый рукой старшего брата в квартиру: – Иди-иди, тебя там штрафная стопка уже заждалась. В очередной раз притворив дверь в свою квартиру, ее хозяин оглядел стоящих перед ним мужчин и тихонько вздохнул. Про себя. – Ну?.. Помолчать я и за столом могу. – Что, даже к себе не пригласишь? – Афанасий, так ты выпить пришел, что ли? Давайте уж, говорите, с чем до меня пожаловали. Мастеровые помялись, переглядываясь, затем начали излагать: – Мартын, кхм, Егорович. Ты ведь на фабрике не последний человек, тебя начальство слушает. Сделай милость, похлопочи за нас, век благодарны будем. – А что такое? Очередное переглядывание завершилось жалостливым вздохом: – На Викентия артельный его ополчился, деньгу урезает, придирается постоянно, и все по мелочам. А меня вот охрана второй раз смертным боем бьет, вовсе ни за что. – И-эх, работнички! Ладно. Что артельный твой говорит, страдалец? Из-за чего штрафует-то? – Говорит, брака много гоню. – А работаешь в бригаде давно ли? – Позавчера три месяца исполнилось. – Да уж. Может, тебе другое что попробовать? Я вот вчера слыхал, в тарный цех опять кто-то требуется? – Так там задельное меньше платят! Да и что я, хуже других, штоль?! – А как насчет?.. Бригадир опытного производства звонко щелкнул пальцами себя по горлу, намекая на зеленого змия. – Ну… бывает иногда. Но все как у людей – чинно, благородно. А с утра – как все, к станку. – С запашком. Па-анятно. Вот что я тебе скажу, милок – бригадир твой против общества не пойдет. – А при чем здесь?.. Мартын отмахнулся, не пожелав говорить дальше. В самом деле, как объяснить человеку, что, если он постоянно гонит брак и приходит на работу с перегаром, причем довольно часто, остальные бригадники могут и не захотеть оплачивать запоротые заготовки из своего кармана? Не, никак. – Ну, а тебе, Афоня, я когда еще говорил – нечего тебе сюда ехать? Бывший сельчанин криво ухмыльнулся, стараясь не шевелить лишний раз подбитым глазом: – Чего ж так? Я за чужими бабами не бегал. – Так когда тебе, за своей-то еле-еле успеваешь. Кстати, а за что ты ее в последний раз лупцевал? – За дело! – Не знаю я твоих дел. То, что ты пьяный при этом был, знаю. То, что она временами от тебя по соседям прячется, с детворой вместе, – слышал. И про палец ее поломанный тоже что-то такое поговаривали. А уж как она иногда ходит интересно после твоих ночных поучений, и вовсе сам видел. И раз уж зашел об том разговор… Дверь приоткрылась, донося застольный шум, и кто-то невидимый осведомился звонким девичьим голоском: – Тятя, тебя мама потеряла. Ты скоро? – Иду уже, Аннушка, иду. В третий раз притворив дверку и для полной уверенности подперев крашеную филенку собственным плечом, Мартын продолжил: – Я на фабрике давно уже, кое-что повидал, кое-что понял. Поэтому дам тебе добрый совет. Фима твоя – звеньевая у сборщиц пятого оружейного. Бабы ее уважают, на работу она цопкая, сметливая, ответственная. Мастер постоянно хвалит, опять же. По всему – именно ему и надоело смотреть, как она постоянно от всех синяки свои прячет. – Ну?.. – А охрана тебя второй раз пометила. Так? – Ты к чему это ведешь, Мартын? – Да ни к чему. Тронешь ее еще раз – и станешь калекой. Афанасий открыл было рот, сказать что-то едкое… – И поверь мне, за Хозяином такое не заржавеет. Мастеровой-бракодел испуганно перекрестился, а чересчур ревнивый (или что у него там?) муж медленно захлопнул рот – было что-то такое в голосе Бусыгина, до крайности убедительное. – Тебе бы радоваться, дураку, что баба больше тебя зарабатывает. Да еще успевает всю семью обстирывать, обшивать, кормить-поить и терпит все твои дела пьяные. Пока терпит. И соседи твои терпят. Пока. А вот если бы она хоть раз пожаловалась… – Так что ж теперь, я в собственной семье не хозяин?! И даже и пальцем ее не тронь? А если она при всем честном народе всяким-разным улыбается?! Да еще неизвестно, из-за чего так охрана старается! Может, у нее хахаль там завелся!.. Да не один! Мартын отвалился от двери и взялся за ручку, не собираясь и дальше портить себе день. – Ну уж нет, я это дело так не оставлю. И на мордоворотов этих управа найдется – понадобится, так я и до главного инспектора дойду!!! – Ага, давай. Только он тебя еще быстрее закопает, правдолюбец ты наш. В общем, так – я сказал, ты услышал. И это… не ходи ко мне больше, Афоня. Никогда. Однако ж встретиться им все же пришлось, и довольно скоро. В кабинете господина главного инспектора, куда Бусыгина вызвали прямо с проходной, и не только вызвали, но еще и проводили, навевая таким эскортом самые нехорошие предчувствия. Которые еще больше усугубились, когда в конечной точке своего путешествия он увидел всех участников разговора, состоявшегося всего лишь два дня назад. Правда, кроме них присутствовали еще трое, и именно их наличие заставляло надеяться на то, что все обойдется: начальник и сменный мастер пятого оружейного цеха буквально сверлили Афанасия недовольными взглядами, а бригадир третьего штамповочного незамысловато (и очень многообещающе) поглаживал кулак, косясь в сторону своего изрядно скукожившегося подчиненного. – Садись. У Мартына ноги словно сами собой подогнулись. Все же наболтал он тогда, стоя на лестничной площадке, много такого, чего по трезвому делу не то что говорить – даже и думать бы не стал. – Раз все в сборе, приступим. Викентий Загосин. Читай! Долгин небрежным жестом пододвинул к мастеровому его собственный контракт, и тот вполне сносно (хотя и спотыкаясь на каждом втором-третьем слове) продекламировал: – С правилами начисления заработной платы, внутреннего распорядка и трудовой дисциплины ознакомлен, в чем и расписался – собственноручно. |