Книга Зона поражения, страница 47 – Грэм Макнилл

— Услышат все, кому на это силенок хватит, — добавила Кулла.

Когда Эвершем вывел Уриила и Пазания из Аргилета, небо было уже темным, украшенным россыпями звезд. Облегчение, которое испытал капитан, покинув Яницепсов, было просто всепоглощающим. Он сделал глубокий вдох, очищая легкие, и воздух снаружи башни показался ему таким же сладким и чистым, как и в горах Макрагге.

— Долго мы там были? — спросил Уриил, разглядывая звезды.

— Слишком долго, — отозвался Пазаний, наблюдая за тем, как солдаты вновь придавливают колючую проволоку, чтобы дать им пройти. — Ты сидел, скорчившись, возле этих… девчонок несколько часов.

— Неужели? — поразился Уриил. — А мне показалось, что прошло в лучшем случае несколько минут.

— Уж поверь мне, — сказал Пазаний, почесывая воспаленную кожу культи, — ты заблуждаешься. Кстати, Барбаден ушел сразу же, как вы начали.

— Рука болит? — спросил капитан, шагая следом за Эвершемом по мосту из металлических листов.

— Есть немного, — признался Пазаний. — Надо заметить, резали ее мне вовсе не с хирургической аккуратностью.

Уриил слышал раздражение в голосе друга и знал, чего тот опасается. Пазаний потерял руку в подземельях Павониса, сражаясь против бога древних звезд, и микроскопические осколки живого металла, из которого был выкован вражеский клинок, вначале проникли в его кровь, а затем внедрились в структуру аугметических протезов, подаренных ему адептами планеты.

После этого аугметика обрела способность к самовосстановлению, и Пазаний терзал себя чувством вины из-за того, что ничего не рассказывал в течение долгих месяцев, пока не был вынужден наконец покаяться Уриилу. Мортиции, внушающие ужас палачи-хирурги Железных Воинов, впоследствии ампутировали эту конечность и подарили ее кузнецу войны Хонсю, но муки совести от этого не прекратились.

— Ты избавлен от скверны ксеносов, — сказал Уриил, стараясь говорить как можно тише. — Я в этом уверен.

— А что если взамен в меня забралось что-нибудь медренгардское?

— Ты бы знал, если бы это произошло, — заверил капитан. — Если бы Губительные Силы испортили твою плоть, ты бы не говорил сейчас со мной вот так. А точнее сказать, ты обратил бы против меня болтер во вчерашнем сражении.

— Уверен, что все происходит так быстро? Может, я только делаю первые шаги по дороге зла.

— Не могу дать гарантий, — ответил Уриил, услышав страх в голосе друга, — но я уверен, сам факт, что ты задаешься этим вопросом, говорит о том, что все с тобой нормально. Те, кого совратило зло, никогда не задумываются, никогда не сомневаются в своей правоте и не видят подлинной сути своих действий. Если бы ты и в самом деле пошел по этому пути, я бы заметил.

— Надеюсь, ты прав, — протянул Пазаний.

— Если хочешь знать наверняка, я могу попросить губернатора Барбадена организовать тебе визит к медикае.

— И ты полагаешь, они что-нибудь заметят?

— Во всяком случае, они смогут проверить, не занес ли ты себе инфекцию, — сказал капитан.

Пазаний благодарно улыбнулся:

— Спасибо, Уриил. Твоя дружба многое для меня значит.

— В такие времена, друг мой, ничем другим дорожить и не приходится, — улыбнулся в ответ Уриил.

Рикард Устель умирал — это было так же верно, как то, что день всегда сменяется ночью. Паскаль Блез видел это в глазах парня, чей взгляд свидетельствовал: тело уже выбросило белый флаг в схватке за жизнь, и теперь остановка всех биологических процессов оставалась только вопросом времени. Для Рикарда сделали все возможное, но среди повстанцев не было настоящих врачей, и все их ничтожные познания о том, как лечить боевые раны, добывались именно вот так, в наблюдении за тем, как люди умирают.

Серж Касуабан привез медикаменты, как и обещал, и многие из пострадавших в нападении на «Клекочущих орлов» должны были выжить — многие, но не все.

И, к прискорбию, Рикард Устель был одним из тех, кому не повезло.

Коулен Харк сидел у кровати паренька, сжимая его руку и что-то тихо говоря. Свет двух масляных светильников играл на бледном лице умирающего, окрашивая его в теплые, здоровые краски, словно пытался скрыть зловещий прогноз.

Паскаль потер след от лазерного ожога на виске и сделал еще один глоток раквира, неожиданно подумав о том, как здорово было бы сейчас осушить всю бутылку до дна и погрузиться в лишенное снов забытье. Но он знал, что не имеет на это права; от его поступков зависели жизни многих людей, и Блез понимал, что Сыны Салинаса не могут продолжать жить так же, как сейчас.

Этот печальный факт был известен ему уже очень давно, но ненависть к Лито Барбадену ослепляла его, мешая принимать реальность такой, какой есть. Насилие не могло привести их к победе в этой войне, и теперь лидера повстанцев тошнило от осознания того, сколько раз он принимал участие в сражениях и убийствах. Неужели все это было впустую?

Услышав, как Харк тихо выругался, Паскаль поднял взгляд.

— Отошел, — сказал Коулен. Когда он устало рухнул на стул напротив командира, лицо его превратилось в маску гнева. — Рикард… умер.

Паскаль кивнул и по столу пододвинул к товарищу бутылку. Тот сделал долгий, глубокий глоток обжигающей выпивки.

— Скажи мне, Коулен, за что он умер? — спросил Паскаль. — Скажи, почему он должен был умереть?

— Он погиб за Салинас, — ответил Харк, — чтобы победить Империум.

Паскаль покачал головой:

— Нет, он умер ни за что.

— Как ты можешь так говорить? — возмутился Коулен. — Он погиб, сражаясь с притеснителями. Разве это ничего не значит?

— Просто надежда победить Империум смехотворна, — печально произнес Паскаль. — Полагаю, я знал это с самого начала, только не хотел признаваться даже себе. Я хочу сказать: а что мы можем сделать? На самом деле? Мы сражаемся украденным оружием, уже настолько старым, что порой оно представляет больше опасности для нас самих, чем для тех, на кого нацелено. У них же — танки, авиация, а теперь еще и космические десантники.

— Всего двое, — парировал Коулен, — и один из них к тому же без руки.

— Разве это ни о чем тебе не говорит? Тот факт, что мы удостоились внимания всего-то двух космических десантников? А вот мне — многое.

— Стало быть, мы не можем победить? Это ты мне хочешь сказать? — с нажимом спросил Коулен.

— Нет. Или да… возможно. Я больше ничего не знаю, — ответил Паскаль.

— Сильван Тайер ни за что бы не сдался!

— Сильван Тайер повел Сынов Салинаса в самоубийственную атаку, не имея ни малейшего шанса на победу. Я ни за что так не поступлю, Коулен. Просто не смогу.

— Зато он умер как герой, — не терпящим возражений тоном произнес Харк.

На мгновение Паскалю захотелось рассказать Коулену правду о том, что на самом деле Сильван Тайер, обгоревший и изуродованный до неузнаваемости, лежит в Палатах Провидения, но прежний лидер Сынов Салинаса обрел в глазах людей ореол мученика, и было бы излишне жестоким срывать с него венец славы.