Онлайн книга «Фактор Николь»
|
Не мог же Роман радоваться тому, что Николь вернется, чтобы навернуться тут со всех ног, обанкротиться и разбиться вдребезги… А за козла он уже ответил. Я встала за Алекса горой и отказалась от «возможностей современного ракетостроения». А Роман сказал, что Лешка – все равно козел, козлище и козобород, каких свет не видывал. А я сказала, что еще одно слово – и в минусах окажется утилизация бытовых отходов. И он сдался. – Когда она приедет? – спросил Роман. – Думаю, что в ноябре, – сказала я. – Отлично! Мы покажем ей Кузькину мать! Конечно… Конечно, мы покажем ей меня. И это будет месть. Конечно, я вытащу птичку из золотой клетки и окуну ее мордой в дерьмо. Конечно, дорогой Алекс, но никто не виноват, что она, твоя драгоценная Николь, принимает это наше дерьмо (где никогда нельзя было, есть и будет жить) за любовь. И если ты напишешь мне что-нибудь еще вроде «Ты хочешь с ней поквитаться?», то я… То я… А что я сделаю, Кузя? Я же ничего не могу. Я просто снова забуду, как он сказал мне: «Ласточка моя…» Но больше – ничего такого… Потому что он – бедный-бедный… Потому что дурдом – там кажется ему лучше, чем счастье – здесь. Какой-то ген, Кузя, мутировал у него безвозвратно. Но мы не будем проверять, какой… На пятьдесят процентов нас это не касается. А это очень много – пятьдесят процентов. Любой врач, любой физик тебе это подтвердит. «Либо взорвется, либо нет» – это уже намного лучше, чем «скорее всего взорвется», а? Часть 2
Николь пишет Го Сижу на деке. Не на дека-дураболине, а на крыше. Дека – настил над первым этажом. У американцев так принято. Думаю о тебе. Если бы мы с тобой поцеловались, я бы точно знала, есть ли у тебя усы. Правило номер пять: чтобы узнать о чем-то наверняка, обязательно нужно об это уколоться (действительно во всех случаях, кроме наркотиков). Итак, усы… И еще четыре правила, которые я пока не придумала. Потому что я – Шанель. Она тоже начала с пятого номера. У настоящей женщины должны быть большие шаги. – Бабушка, зачем тебе такие большие ноги? – Чтобы перешагивать через тебя, детка! Сижу на деке. Думаю о тебе. Осознаю. Я – умная, уставшая и красивая. Во мне всего больше, чем в тебе. Плюс жопа. Ты сказал, что у меня красивая жопа. А Настя сказала, что только дети все большое считают красивым. Я засмеялась первая. Тут все меня называют bum, [5] так что ты попал в точку, а Настя, как обычно, села в лужу. Она моложе меня на десять лет, ничего? И худее на двадцать килограммов. Но она такая нудная, такая ответственная, что общаться с ней может только телевизор. Канал Би-би-си. А я – клоун. Вместо фитнеса я хожу курить без лифта. Семь этажей туда, семь сюда. Другой на моем месте уже бы загнулся, похудел или бросил. А ни черта! Семь – туда, семь – сюда. А на ляжках – все равно целлюлит. Но у тех, кто не курит, тоже целлюлит! Тебе со мной повезло, хотя Настя обязательно скажет или напишет, что я – стерва, предательница и провокатор. Не верь! Маленькая девочка, которая все еще живет внутри моего старого клоуна, ждет, когда ей разрешат выйти. Она так давно ждет, что может оказаться седой. Но мы ее покрасим зеленкой – в цвет надежды. У тебя родинка на сгибе локтя. У меня – на запястье. У тебя черные глаза. Моя бабушка называла такие «карыми». Через «ы». Я билась за «и» во втором слоге до первой крови, пока бабушка не хватала меня за ухо и не выводила во двор – ждать маму. А маму мою можно было ждать долго. Всю зиму, всю весну, все лето… Иногда она не приезжала даже осенью. У мамы были большие жизненные планы. Мама пела. Ты заметил, как хорошо я разбираюсь в музыке? Это гены. Мама пела в ресторанах, исполняя на бис партию «Травиаты». Ей попадалась гурманская публика, потому что жрать в советских ресторанах было нечего. А по четвергам там был рыбный день, и мама пела джаз. Элла Фитцджеральд – это наше мясо. Мама – против тебя. Против нас и против меня. Я сижу на деке. Она выходит и садится в отдалении. Десять лет она живет с нами в Сиэтле, она здесь большая знаменитость. Она поет во всех церковных хорах, и лучше всего она поет в церкви Слова Божьего. Недавно вышел диск, голос моей мамы звучит громко и чисто. Она так заливается на этом диске, что мне хочется притопывать и прихлопывать и ждать ее во дворе. Долго-долго. И чтобы она не приезжала, а за калиткой была дорога. Но калитки и заборы здесь не приняты. У тебя черные глаза. У меня желтые. В нашей новой будущей стране будет черно-желтый флаг. Не волнуйся, не скоро. Тебе же еще надо вылезти из подгузников и переждать мое очередное увлечение. Конечно, у меня есть увлечение. Назло Насте я увлеклась ее мужем. Смотрю на него пристально, медленно моргаю, таинственно улыбаюсь, как будто у меня секрет. Но у меня же и правда секрет. Ты… А у тебя – уроки, домашние задания и замечания в дневнике. А-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а. «Ваш сын плюнул соседу по парте в рот. Прошу принять меры». – «Меры приняты. Сосед закрыл рот». Мама говорит, что Алекс меня бросит. Интересно, как далеко он может меня бросить, если я… Что я? Не скажу… Мы еще будем играть в преферанс, и я покажу тебе свои карты. Но раньше – ни-ни. На место мамы приходит Алекс. Сейчас он будет меня бросать. Ага. Смотри. – Что ты тут сидишь? – Жду… – Кого? – Ноября. – Я вспотел. Брось мои вещи в машинку. Они провоняют весь подвал. Правда жизни: я вся в любви и творчестве, а он вспотел. У правильных людей правильно работают все железы и протоки. Правильные люди занимаются спортом, умеренно выпивают, не смешивают, не накуриваются, командуют, сидят на диете, следят за своими счетами, уважают старость, помогают молодым и стесняются громко чихать, кашлять и пукать. Пот – это единственное неприличное проявление телесности, которое они себе позволяют. И то после посещения психоаналитика. Твоя первая женщина была правильной? Или тебе повезло? Если бы тебя звали Оля, то у нас могла бы получиться пионерская повесть Анатолия Алексина, которую ты – фанатик Гарри Поттера – не читал. «Оля пишет Коле», «Коля пишет Оле». Ха… Пойду – накурюсь и на дискотеку. Там – напьюсь. Я буду сотрясать энергию Вселенной, и пусть тебя колбасит. Я правильно употребила это слово? Правило номер девятнадцать: когда мне хорошо, весело должно быть всем. |