Онлайн книга «Красная сирена»
|
— Нет, он упомянул, что едет к мысу. Это все. Я ведь объяснил — вся информация строго разграничена. Хьюго поднял руку без оружия в знак примирения: — Ну ладно, ладно… А теперь поговорим о том, чем в действительности занимается госпожа Кристенсен. Кеслер закрылся, ушел в себя, но Хьюго не обратил на это ни малейшего внимания. — Прежде всего, что тебе известно о кассетах? Кеслер уставился на какую-то точку в лесу, между ним и Пинту. — Выражусь яснее: ты хочешь, чтобы тебя допрашивал я или та легавая из Амстердама? — О чем вы? — Я задал вопрос! — Не знаю, о чем вы. — Не держи меня за идиота. Я в курсе истории с ужастиками, так что колись. В чем была твоя роль? Кеслер опустил голову: — Я уже говорил вам, что занимался только Амстердамом. И только вопросами безопасности. Хьюго знал, что Кеслер врет и что-то скрывает, но не представлял, как лучше надавить на него. Вдруг он вспомнил одну деталь из рассказа Алисы о ее жизни в амстердамском доме. — Ты видел ту кассету? — Какую? — Которую Алиса стащила у родителей. — Не понимаю. — Я тебе не верю. Алиса рассказывала, что ты часто куда-то возил кассеты из дома в Амстердаме и что-то привозил обратно. Коробки, полные видеокассет… Туда, обратно… Слушай, даю тебе десять секунд на размышление, потом стреляю в колено, и ты вернешься к этому разговору на больничной койке, причем беседовать придется с полицией всего континента… Кеслер внимательно посмотрел на Хьюго и Пинту, опустил голову: — Ладно… я вам все скажу, но за это вы меня отпустите. — Нет, этого я сделать не смогу. Придется спросить разрешения «у девчонки из полиции». В твоих интересах не тянуть волынку, чем раньше ты заговоришь, тем скорее сможешь уйти. Он удивлялся своей способности громоздить одну ложь на другую. — Прежде всего, в двух словах, твое настоящее имя, сколько лет, чем занимался… — Ладно… Мне сорок четыре года, я родился в Нидерландах, но почти всю жизнь прожил в Южной Африке… Я… что вы хотите узнать? — Кто ты на самом деле. Я люблю знать, с кем договариваюсь о серьезных вещах. Что ты делал в Южной Африке? — Я… Работал в армейских разведподразделениях, потом в полиции. Ах вот как? Хьюго прекрасно представлял себе, какого рода работу мог выполнять Кеслер в Соуэто или в лесах Трансвааля. — А что заставило тебя работать на частных лиц здесь, в Европе? — У меня были проблемы… — Какие именно? Кеслер переступил с ноги на ногу: — Какие бывают у полицейских. Он явно не хотел распространяться на эту тему. — Проехали… Вернемся к делу. Как ты поступил на службу к Кристенсен? — Когда мне пришлось уехать из Африки, я сбежал в Испанию, потом в Голландию, а там познакомился сначала с Вондтом, а потом с Вильхей-мом Брюннером. Он меня и нанял. Хорошо. Теперь Хьюго яснее представлял себе психологию собеседника. — Твои функции? — Безопасность дома в Амстердаме и… — Это ты мне уже говорил. Меня интересуют кассеты. Чем ты занимался во всей этой истории с кассетами? — Так… В мои функции по обеспечению безопасности входило наблюдение за тем, чтобы с «особой» продукцией мадам Кристенсен все шло гладко. — Что это значит? — Главное, чтобы Маркенс хорошо делал свое дело. — О чем ты? Кеслер колебался. — Повторяю: объясни толком! Кеслер выдохнул: — Чтобы все тела исчезали… Хьюго смотрел на него, все еще не понимая: — Тела? Растерянное молчание. — Я буду отрицать, что говорил с вами об этом, понятно? — Я просто хочу все выяснить, а потом делай что хочешь. — Ладно… Маркенс и еще несколько человек занимались уборкой тел… после съемок фильмов. Это я нанял Маркенса и еще двух или трех ребят, они занимались безопасностью студии, а потом все подчищали. Хьюго смотрел на стоявшего перед ним человека и никак не реагировал. Происходящее казалось ему сценой из скверного кино. — Позволь уточнить. Ты мне говоришь, что Ева Кристенсен регулярно снимала такие фильмы, а ты руководил командой, которая убирала тела, я правильно понял? Лицо Кеслера исказила непонятная гримаса. Он молча кивнул. «Ублюдок», — подумал Хьюго. Так и есть, в конце двадцатого века на свет появился гибрид голливудского менеджмента и администрации нацистских концлагерей смерти. Его это даже не удивляет, отметил он про себя, чувствуя горечь во рту и резь в желудке. Теперь надо идти до конца, как в той маленькой боснийской деревушке, когда он спустился в подвал. — Сколько было фильмов, хотя бы приблизительно? Очень длинная пауза, нарушаемая шумом ветра и шелестом ветвей. Человечный и одновременно трагичный контрапункт. — Точно не знаю, все-таки это была не совсем моя епархия… «Не совсем, — повторил про себя Хьюго. — Нет, конечно, каждый из вас отвечал за один маленький винтик машины. Техника разделения ответственности, восходящая к Эйхману, но в современной версии». — Сколько? Вопрос прозвучал как выстрел. — Не знаю… Один или два в месяц… — И в течение какого времени? — В таком темпе — примерно года полтора… О боже! — Сколько трупов в фильме, в среднем? Хьюго казалось, что звук его голоса идет из колбы с жидким гелием. — Что? — Сколько мертвых тел вы убирали после каждой съемки? Жидкий гелий вот-вот растечется… — Сколько? — Три, четыре, пять — точно не знаю… Примерно… Хьюго быстро подсчитал в уме. Небольшой рекорд, совершенно невероятный. — Как это происходило? Как вы находили девушек? — Не знаю. За это отвечали другие люди. — Кто? — Насколько я знаю, Сорван. И какой-то врач. Куча народу, у них была целая команда. Съемки проводили в Голландии… — Где именно? — Не знаю… Все было… — Разграничено, да, я понял. Хьюго запоминал сведения, как живой компьютер. Судя по всему, Пинту кое-что понимал по-голландски: его жизнерадостное лицо изменилось — бледный, с заострившимися чертами лица и сжатыми губами, он рассматривал Кеслера с видом человека, заметившего ядовитого паука, которого следует как можно скорее раздавить. |