Онлайн книга «Белое, черное, алое…»
|
— А! — он махнул рукой. — Это бесполезно. — Почему бесполезно? — Вы все равно мне не поверите. И никто не поверит. — Я постараюсь. — Да? — Пруткин прищурился. — Хорошо: со мной был президент Ельцин. Проверяйте. — Хорошо, что не Клинтон, — я усмехнулась. — Проверяйте! — Владлен Ильич! Это несерьезно. — Вот! Я же говорил, что вы мне не поверите, и никто не поверит. Вызывайте конвой, без адвоката разговаривать не буду. В камеру! А почему вы решили, что со мной был кто-то еще? Теперь прищурилась я: — Владлен Ильич, откровенность за откровенность. Вы мне говорите, с кем были, а я вам — почему догадалась. — Я не говорил, что со мной там кто-то был. Я и сам там не был, и ничего не совершал. — Владлен Ильич, а что вам мешает сказать мне правду? Я же протокола не пишу, при нашей беседе никто не присутствует, мы только вдвоем… — А в кармане у вас диктофончик… — перебил меня Владлен Ильич. — Да нету у меня диктофончика. Вот, посмотрите мою сумку: куда я могу его засунуть? — А в карманах? — Вы же видите, на мне узкая юбка без карманов и блузка, тоже без карманов. А в карманах куртки ничего нет, проверьте сами. Проверьте, проверьте, — я вывернула перед Пруткиным карманы куртки. — Владлен Ильич, я своих подследственных на пушку никогда не беру. Если говорю, что не записываю, значит, не записываю. — Нет… Как вас… Мария Сергеевна… Не выйдет, — сказал Пруткин после долгих раздумий. — Отправьте меня назад, в камеру. — Владлен Ильич! — Я сказал — в камеру! Не буду я говорить. — Ну почему, почему?! — : спросила я в отчаянии, не зная, как к нему достучаться. Мне казалось — в середине нашего разговора он почти оттаял и почти готов был хотя бы намекнуть мне на правду. — Да потому, что жить хочу еще. — Ну кто вам угрожает? Сюда-то не каждый доберется. — Вот он как раз сюда и доберется, кто другой не доберется, а он-то… Все равно мне никто не поверит. Ну, все! Чао, бамбино, сорри. Как вас? Мария Сергеевна… — Хорошо, Владлен Ильич. Как хотите. Я вас сейчас отправлю назад. Только знаете, что? Поспрашивайте среди своих знакомых про меня, может, кто-то из них про меня слышал. Я допускаю, что кто-нибудь скажет, что я стерва, но думаю, что ни от кого вы не услышите, что я когда-то сыграла в нечестную игру или подставила своего подследственного. На пушку никого никогда не брала, повторяю. Спросите? Он без выражения посмотрел на меня. — Ну что, приходить мне еще без адвоката? Он продолжал смотреть на меня так же, без выражения. Ну, это уже победа, он ведь не кричит во все горло, что видеть меня не хочет. А гонор не дает согласиться. Или страх… — Ждите меня в начале той недели, Владлен Ильич. Приду еще раз без адвоката, хотя, если вы пожалуетесь, мне влипнет за это. — Вы там поспрашивайте у своих, Мария Сергеевна, — без улыбки проговорил он, — и вам скажут, что Пруткин своих следователей никогда не подставлял. В прокуратуре я, не заходя в свой кабинет, завалилась к Лешке Горчакову. Бухнувшись на стул и бросив рядом сумку, я вытянула ноги и заявила Лешке, что скоро раскрою дело Чванова. — Ты понимаешь, он готов был мне сказать! Я не стала давить, приду к нему после выходных. Но он мне скажет, провалиться мне на этом месте! — Ты, Машка, поосторожнее, — вяло отреагировал Горчаков. — Помнишь, ты уже дома провалилась! — Правда ваша, Алексей Евгеньевич. Я вздохнула. Действительно, в Новый год, выплясывая какой-то невообразимый краковяк вокруг елочки, я громко выкрикнула, что с первого января начну делать зарядку, провалиться мне на этом месте, и именно в этот момент подо мной проломился паркет, и я увязла в треснувших досках-сама судьба дискредитировала мой порыв. — Лешка, точно говорю: он мне скажет. Я чувствую… Он мне скажет, кто с ним был. — А почему ты решила-то, что с ним кто-то был? — Ах да, ты же видеозапись не смотрел. Понимаешь, по всему получается, что, по крайней мере, до участка, где чвановский дом стоит, он тогда, в день убийства, дошел. А вот что с ним дальше было, вопрос. Когда выезд с ним делали, весь участок был под снегом. Он же сразу сказал, где там канава, где кусты, а их и не видно было из-за снега. И прошел правильно. А самое интересное — в одном-единственном месте он проговорился. Везде говорит — я шел здесь, я вошел туда. А в одном месте, когда показывал, с какой стороны дом огибали, он сказал: «Мы шли вот здесь…» «Мы шли»! И плюс куртка и нож в его доме. С чего бы вдруг такое совпадение? С одной стороны, был он там, все указывает на то, что он там был. А с другой стороны, не убивал. У меня такое впечатление, что его специально взяли с собой, чтоб подставить… Да, Лешка, я тебе самого главного не сказала: Скородумов мне, перед тем как ему плохо стало, заявил, что Денщиков у него обыск учинил не только в связи с шантажом, он считает, что интерес к нему Денщикова связан с убийством Чванова. Надо срочно Денщиковым заниматься!.. — Машка, у тебя телефон надрывается, — прервал меня Горчаков. Я вскочила: — Вдруг это мама мне звонит по поводу Хрюндика! Вбежав к себе и схватив трубку, я услышала радостный голос бывшего практиканта Игоря Денщикова: — Машка, ну привет! Давненько мы не общались! Но я, конечно, по делу! — Ну?! — сказала я, переводя дыхание и усаживаясь у стола с телефонной трубкой. — Как дела-то вообще? — Да ничего себе. — Я слышал, ты на осмотре по депутату отличилась? — Да ладно, чего там! — А еще чего хорошего? Ясно. Проверяет, нет ли на него какого-нибудь компромата. Похоже, он пока не знает про жалобу Скородумова. И слава Богу. — Работаем. — Маш, у меня дело на сто рублей. Ты знаешь, у меня семья есть знакомая — Скородумовых. Так вот, человечка, говорят, прямо из твоего кабинета на «скорой» увезли. Я, как услышал, сразу сказал: она может, у нее генералы плачут, как дети… — Денщиков хохотнул и замолчал, видимо, проверяя мою реакцию. — А чего он у тебя был-то? — Да ты знаешь, нам же из пригородного района дел напихали, как и всем. Мне досталось дело об убийстве бизнесмена, у которого твой знакомый охрану возглавлял. Я ему и «здрасьте» сказать не успела, как он чуть коньки не двинул. — Это Чванова-то убийство? Слышал… Ну, а Олег тебе чего-нибудь сказал дельного? — осторожно гнул свое Денщиков. |