Онлайн книга «Дальний приход»
|
С окошек, горящих вдали, Со старой отцовской буденовки, Что где-то в шкафу мы нашли. Слова М. Матусовского, музыка В. Баснера — Никому не нужен русский человек, ни начальникам своим, ни правителям, которые давно бы уже нашу страну в аренду сдали, если бы не стало наконец русских… — запальчиво говорила наша спутница, а я молчал, потому что возразить на это было нечего. — Так-то оно так, — сказал я. — Только порою кажется, что и самому себе русский человек тоже уже не нужен… — Так ведь зато Богу нужен… — тихо, но убежденно проговорил отец Андрей, останавливая машину. — Я иногда читаю жития святых и думаю, что все это про нас, про нашу Родину написано… — Как это? — спросил я. Я действительно не мог понять, о чем говорит мой спутник, не мог сообразить, зачем он остановил здесь, на краю оврага, машину… Конечно, красиво было. Круто уходил вниз обрывистый склон, заросли кустов в лощине, кажется, собирали в себя вечерние сумерки… А с другой стороны шоссе тянулись бесконечные луга, нежно освещенные заходящим солнцем… — Это у нас все и было, что в книжках про святых пишут… — убежденно повторил отец Андрей, усаживаясь на бревнышке на краю обрыва. Мы присели рядом с ним. — Не согласны? — спросил отец Андрей. — Ну, ладно, я тогда вам про красноармейца Лукова расскажу… — Расскажите… — согласился я. — Про красноармейца, батюшка, тоже интересно послушать, хотя и непонятно, какое отношение красноармейцы к святым имеют? Вы еще про буденовку что-нибудь вспомните… — И про буденовку тоже обязательно скажу! — сказал отец Андрей. — В общем, мне отец рассказывал, что это сразу после Гражданской войны случилось. Война уже кончилась, а по русским деревням все равно чекисты рыскали, людей мучили и убивали… Вот приехал такой отряд и к нам в село. Отрядом командовал товарищ Фогельсон, а в отряде у него и венгры были, и латыши, и китайцы, и даже русский один в буденовке со звездой. Его красноармейцем Луковым звали, отец запомнил это, потому что все его в отряде шпыняли всячески и только и слышно было: — Красноармеец Луков! Принеси ведро воды! — Красноармеец Луков! Беги быстрее к товарищу Петерсу. Пусть он явится немедленно! — Красноармеец Луков… Отец тогда еще мальчишкой был, не понимал ничего, крутился возле чекистов… А чекисты эти не просто так к нам приехали. В воскресенье, когда народ на обедню пошел, товарищ Фогельсон приказал своим чекистам окружить храм и, когда служба закончилась, чекисты погнали всех прихожан к оврагу за селом. Когда чекисты выстроили их вдоль обрыва, вышел к ним в черной кожанке с «наганом» в руке товарищ Фогельсон. — Кто из вас в вашего Христа не верит, может до дому идти! — сказал он. Только и не шевельнулся никто… — Еще раз спрашиваю! — повторил Фогельсон. — Вы все поняли? Если ви не дураки, можете идти домой! Отец было дернулся выйти из строя, поскольку по малости лет дураком себя не считал, а дома у него на рыбалку намечено было идти, но дед удержал его. — Ну-ну! — сказал Фогельсон. — Тогда я с вами персонально беседовать буду… Он подошел к стоящему на краю шеренги батюшке и, ткнув его «наганом» в живот, потребовал: — Говори бистрее, что Христа не было! Говори, что это попы толстопузые выдумали его, чтобы народ обманывать! — Не… — перекрестившись, сказал священник. — Я этого тебе, господин чекист, никак не могу сказать, потому как верую во единого Господа Иисуса Христа Сына Божьего… Договорить «Символ веры» он не успел — короткое пламя вырвалось из «нагана» товарища Фогельсона и столкнуло батюшку с обрыва. Бездыханный, покатился он на дно оврага. Страшно закричала красавица попадья. — Продолжим культурно-просветительную беседу! — невозмутимо сказал товарищ Фогельсон, подходя к попадье. — А ты, красавица, что скажешь насчет поповского обмана. Ты ведь не желаешь отправиться в овраг? — Верую во единого Бога Отца Вседержителя! — сдавив в себе крик, отвечала красавица попадья, и товарищ Фогельсон, сморщившись, нажал на курок. Когда были расстреляны все патроны и семь человек уже лежали на дне оврага, товарищ Фогельсон перезарядил барабан и подошел к отцу. — А ты, мальчик? — спросил он. — Чего ты дрожишь? Ты, наверно, застыл и хочешь домой? Скажи, что не будешь ходить в вашу дурацкую церковь, и иди играть! Ну! Отец молчал и товарищ Фогельсон уже начал поднимать свой «наган», когда вдруг между ним и отцом встал красноармеец Луков. — Отпусти мальчика, товарищ Фогельсон! — сказал он твердо. — Я за него встану! Он вытолкнул отца из строя и встал на его место рядом с дедом. На несколько мгновений товарищ Фогельсон как бы окаменел, страшным было его искаженное лицо, но вот что-то дернулось в лице, и к Фогельсону вернулась возможность двигаться. — Вот ты и выдал себя, товарищ Луков! — сказал он, криво усмехаясь, и вдруг закричал истошно и тонко: — Снимай нашу буденовку, гад! Красноармеец Луков стащил с головы буденовку со звездой и перекрестился. А товарищ Фогельсон, выхватив у него буденовку из рук, выстрелил. Но так получилось — то ли это дед поддерживал Лукова, то ли еще что, — красноармеец продолжал стоять и после того, как расстрелян был весь барабан, и упал с обрыва, только когда Фогельсон столкнул его в овраг. Сам он, тяжело дыша, повернулся к товарищу Петерсу. — Кончайте всех! — приказал он. — А этого? — кивая на отца, спросил товарищ Петерс. — Этого? — переспросил товарищ Фогельсон, глядя на отца. — Нет, товарищ Петерс! Этот мальчик помог нам разоблачить опасного врага! Мы наградим его! Получай, юный пролетарский герой! И он нахлобучил на голову отца луковскую буденовку со звездой. Отец только услышал, как прогремел залп… Когда он стащил закрывшую ему глаза буденовку, никого уже не было на краю оврага, а чекисты, не спеша, как люди, сделавшие свое дело, уходили к дороге. Отец Андрей замолчал. — Это здесь было? — тихо спросила наша спутница. — Нет… — сказал отец Андрей. — Отец в детдоме рос, а когда вырос и поехал в село, уже и села не нашел, не то что оврага… Хотя и в этом овраге тоже, наверно, кого-то расстреливали… — Наверное… — согласился я, наблюдая, как заполыхал на дне оврага запутавшийся луч заходящего солнца. — По всей Руси это было… Стало тихо. |