Книга Жизнь после жизни, страница 115 – Кейт Аткинсон

— Марвелла.

Забрав у нее книжку, Сильви тщательно проверила стихи.

— Довольно сочно, — заключила она.

— «Сочно» — это следует считать критикой? — Посмеявшись, Урсула впилась зубами в яблоко.

— Все умничаешь, — вздохнула Сильви. — Девочке это не к лицу. Какие у тебя начнутся предметы после каникул? Латынь? Древнегреческий? Еще и английская литература? Не вижу смысла.

— Не видишь смысла в английской литературе?

— Не вижу смысла в ее изучении. Разве не достаточно просто читать?

Она снова вздохнула. Дочери были совершенно на нее не похожи. На мгновение Сильви перенеслась в прошлое, оказалась под ярким лондонским небом, втянула носом запах весенних цветов, только что умытых дождем, и услышала приятное позвякивание колокольчика на сбруе Тиффина.

— Возможно, займусь современными языками. Еще не знаю. Наверное, я пока недостаточно хорошо продумала план.

— План?

Наступила тишина. В эту тишину лениво вошла лисица, равнодушная ко всему.

Морис вечно порывался ее подстрелить. Но либо он был не таким уж метким стрелком, как хотел думать, либо лисица оказалась умней его. И Урсула, и Сильви склонялись ко второму.

— До чего же нарядная, — сказала Сильви. — А хвост какой роскошный.

Лисица села на траву, как собака в ожидании обеда, и не сводила глаз с Сильви.

— Ничегошеньки для тебя нет. — В доказательство Сильви повернула руки пустыми ладонями кверху.

Осторожно, чтобы не спугнуть гостью, Урсула бросила на траву огрызок яблока; лисица подбежала, неловко подняла его зубами и пустилась наутек.

— Всеядная, — сказала Сильви. — Как Джимми.

При появлении Мориса обе вздрогнули. Он поднял винтовку системы «пэрди» и азартно спросил:

— Тут была эта чертова тварь?

— Не выражайся, Морис, — упрекнула Сильви.

Он приехал домой после выпуска, перед началом юридической стажировки, и всем своим видом показывал, как ему скучно. Можно устроиться на ферму в «Холле» и немного подработать, предложила Сильви, — там всегда требуются сезонные рабочие.

— Крестьянином? В поле? — возмутился Морис. — Вы для этого дали мне дорогое образование? — («А для чего, собственно, мы дали ему дорогое образование?» — недоумевал Хью.)

— Тогда научи меня стрелять. — Урсула вскочила, отряхивая юбку. — Давай-давай, я могу взять старое папино ружье.

Он пожал плечами:

— Мне не жалко, но девчонки — мазилы, к стрельбе не способны, это общеизвестный факт.

— Девчонки ни на что не способны, — согласилась Урсула. — От них вообще проку нет.

— Иронизируешь?

— Кто, я?

— Для первого раза нормально, — нехотя признал Морис.

Они стреляли по бутылкам, расставленным на каменной стене возле рощицы. Урсула попадала гораздо чаще Мориса.

— Ты точно раньше не пробовала?

— Где я, по-твоему, могла пробовать? — сказала она. — Просто я быстро схватываю.

Вдруг Морис резко повернул ствол в сторону опушки; не успела Урсула рассмотреть, во что он целится, как прогремел его выстрел, уничтожив мишень.

— Наконец-то достал гадину! — возликовал он.

Урсула бросилась в ту сторону и еще издали увидела кучку рыжевато-бурого меха. Белый кончик роскошного хвоста едва заметно дрогнул, но маминой лисицы уже не стало.

Сильви отдыхала на веранде, листая журнал.

— Морис лису застрелил, — выдохнула Урсула.

Сильви запрокинула голову и отрешенно сомкнула веки:

— Этого следовало ожидать. — И открыла глаза. В них блестели слезы.

Никогда еще Урсула не видела, чтобы мама плакала.

— Дай срок — я лишу его наследства, — выговорила Сильви, и замысел хладнокровной мести осушил ей слезы.

Памела тоже вышла на веранду и вопросительно вздернула одну бровь.

— Морис лису застрелил, — ответила Урсула.

— Надеюсь, ты после этого застрелила его, — сказала Памела. Она не шутила.

— Пойду встречу папу с поезда, — сказала Урсула, когда Памела ушла в дом.

На самом деле она вовсе не собиралась встречать папу с поезда. После своего дня рождения Урсула тайно бегала на свидания с Бенджамином Коулом. С Беном, как она его теперь называла. На луг, в лес, на дорогу. (Да куда угодно, лишь бы подальше от дому. «Хорошо, что погода стоит ясная и не мешает вашим нежностям», — с клоунской ухмылкой говорила Милли, вздергивая и опуская брови.)

Урсула обнаружила, что способна быть заправской лгуньей. (А разве прежде она за собой такого не знала?) Тебе в лавке ничего не надо? или Пойду вдоль дороги малину собирать. А что такого, если бы о них узнали?

— Думаю, твоя мама наняла бы человека, чтобы меня убить, — сказал Бен. (А Урсула представила, как Сильви говорит: «Еврей?») — Да и мои бы не простили, — добавил он. — Мы с тобой слишком молоды.

— Как Ромео и Джульетта, — сказала Урсула. — Под звездой злосчастной {199} и так далее.

— Только мы не собираемся умирать за любовь, — сказал Бен.

— Так ли уж плохо умереть за любовь? — задумалась Урсула.

— Плохо.

Их отношения становились очень «жаркими»: ласки, пальцы, стоны (с его стороны).

Не знаю, сколько еще смогу «сдерживаться», говорил он, но она не понимала, о какой «сдержанности» идет речь. Разве любовь не означает, что им не нужно сдерживаться? Она рассчитывала, что они поженятся. Нужно ли будет ей сменить веру? Стать «иудейкой»?

В этот раз они пришли на луг и лежали обнявшись. Очень романтично, думала Урсула, если не считать, что тимофеевка ее щекотала, а от ромашек начиналось чиханье. Не говоря уже о том, что Бен все время ерзал и норовил забраться на нее сверху, — тогда она чувствовала себя как в гробу, наполненном землей. По его телу пробежал спазм; она решила, что так начинается агония перед смертью от апоплексического удара, погладила его по голове, как больного, и встревоженно спросила:

— Что с тобой?

— Прости, — сказал он. — Я нечаянно. — (А что он такого сделал?)

— Мне пора, — сказала Урсула.

Напоследок они отряхнули друг дружку от травы и цветов.

Урсула опасалась, что пропустила поезд, на котором обычно приезжал Хью. Бен, посмотрев на часы, сказал:

— Они давным-давно дома. — (Хью и мистер Коул возвращались одним и тем же лондонским поездом.)

Уйдя с луга, они перелезли через низкую каменную стену и оказались на пастбище, тянувшемся вдоль дороги. Коровы еще не вернулись с дойки.