Онлайн книга «Украденный сон»
|
– Ты не мог бы отпроситься с работы на несколько дней и побыть здесь? Мне очень нужно, честное слово. – Конечно, могу. Это для тебя я Лешка, а на работе я, между прочим, профессор Чистяков. Мне полагаются библиотечные дни, я тебе сто раз говорил. – А сколько у тебя этих дней? Один? Два? – У меня, солнышко, все дни библиотечные и только один присутственный. Так что ты меня проинструктируй, как и что надо делать, и я все выполню с математической точностью. – Инструкция только одна – отвечать на телефонные звонки. Ни в коем случае меня не подзывай, если я дома. Говори, что я в ванной, в туалете, у соседки, у черта на куличках – где угодно, только не подзывай. Спрашивай, кто звонит и по какому телефону мне перезвонить, и больше ничего. – А не проще отвечать, что тебя нет дома? – Нельзя. Если мной кто-то всерьез интересуется, он будет точно знать, что я уже пришла домой. У него не должно быть ни малейших подозрений, что я скрываюсь или увиливаю. Еще раз повторяю, Лешенька, не спрашивай, что передать. Только номер телефона. – Понял. Твой телефон прослушивают, что ли? – Очень похоже. – Да-а, старушка, – протянул Леша, – плохи твои дела. Как же это ты так попалась, а? – Да вот так. И боюсь, что дальше будет еще хуже. Василий Колобов опустил раму, задвинул замок и приставил к стеклу написанное от руки фломастером объявление: «Перерыв с 23.00 до 24.00». До места, куда ему ведено было явиться в половине двенадцатого, можно было добраться автобусом минут за десять, но городской транспорт в вечернее время ходил с большими интервалами, а опаздывать Колобов не хотел, дабы не разгневать тех, кто его однажды уже измордовал. Лучше уж в такой ситуации прийти пораньше и подождать. Заперев киоск, он двинулся в сторону автобусной остановки, но, не дойдя до нее, услышал за спиной тихий голос: – Молодец, Вася, дисциплинированный. Не оборачивайся. Иди прямо, к подземному переходу. У Василия заломило затылок, подмышки вспотели. Что-то твердое ткнулось ему в спину, прямо между лопаток. Он покорно пошел к переходу, спустился по ступенькам и направился по подземному туннелю на противоположную сторону шоссе. Света в переходе, как всегда, не было. Колобов не слышал шагов сзади, только ровное дыхание доносилось до его слуха да спина постоянно ощущала давление чего-то, смахивающего на ствол пистолета. Выйдя из перехода на улицу, он услышал следующую команду: – Налево, за угол. Медленно. И не оборачиваться. Теперь под арку. Навстречу им двигались две массивные фигуры. Лиц в кромешной тьме было не разобрать, ни одно из окон, выходящих во двор, не светилось. Фигуры приблизились вплотную. – Ну что, Васенька, поговорим? – Я ничего не сделал, – с отчаянием произнес Колобов. – Я никому ничем не сказал. Что вам еще от меня нужно? Почему вы мне не верите? – А почему мы должны тебе верить? Ты нас один раз уже обманул, – спокойно сказал тот, что был пониже ростом. – Я сказал вам правду. Я не видел Вику на вокзале в тот день, я вам клянусь! Не знаю, что она вам наговорила, не знаю, зачем она это делала, но я ее не видел! – Смотри, Колобов, сегодня мы тебе поверим, а насчет завтра еще подумаем. У нас в легавке есть свои люди, и если ты трепанул насчет Вики и нас, сам знаешь, что тебя ждет. Лучше признайся сразу, тогда мы тебя просто бить будем. А если узнаем, что ты обманываешь нас, убьем. Так как же, Васенька? – Я клянусь вам, клянусь! – Колобов чуть не плакал от бессилия. – Можете проверять, я ничего не сказал в милиции. – А как насчет Вики? – Да не видел я ее, не видел, не видел! Она вам наврала, чтобы подстраховаться, неужели вы не понимаете? – Ну ладно, Васенька, иди с Богом. Но смотри… На подгибающихся ногах Колобов вышел из подворотни и побрел в сторону вокзала. На утренней оперативке полковник Гордеев впервые за полтора месяца поднял вопрос о ходе работы по делу об убийстве Виктории Ереминой. Всем его подчиненным было видно, что, с одной стороны, дело это начальника ни капельки не волнует, но, с другой стороны, он крайне недоволен отсутствием ощутимых результатов. – Через десять дней истекает двухмесячный срок предварительного следствия, – холодно говорил он. – Каменская, доложи, что сделано. Настя бесцветным голосом изложила общую картину, стараясь не заострять внимание на очевидных неувязках. – Только что мы получили информацию о том, что Еремина оставила в квартире Карташова записку, объясняющую, куда и зачем она уезжает. Она сказала об этом своей приятельнице, которая до вчерашнего дня находилась в роддоме на сохранении и о смерти Ереминой ничего не знала. Как только узнала, сразу сообщила нам. Ей самой Еремина ничего не объяснила, только сказала, что написала Карташову записку и оставила в том месте, где Борис обязательно ее найдет, если с ней что-нибудь случится. Карташов о записке якобы ничего не знает, по крайней мере нам он о ней не говорил. Сейчас Карташова, к сожалению, нет в Москве, он уехал на несколько дней. Как только вернется, мы произведем у него обыск, со следователем вопрос согласован. – Когда Карташов вернется в Москву? – задал вопрос Гордеев. – Послезавтра. – Смотри, Анастасия, не тяни. Ты очень медленно работаешь, сроки кончаются, а воз и ныне там, никаких результатов, одна говорильня. Теперь вот еще два дня проволочки… Плохо. Очень плохо. – Я буду стараться, Виктор Алексеевич. – Куда уехал этот художник? – В Вятку. – Может быть, попросим местную милицию найти его и опросить? Глядишь, и время сэкономим, – невинно предложил полковник. – Следователь категорически против. Он настаивает на том, чтобы дождаться возвращения Карташова, – твердо ответила Настя. – Что ж, ему виднее, – вздохнул Гордеев. – Кстати, Каменская, год кончается, а ты до сих пор не прошла диспансеризацию. Завтра же все сделай. – Я пройду, Виктор Алексеевич, только не завтра. У меня на завтра запланировано… – начала было Настя, но Гордеев резко перебил ее: – Меня не интересуют твои планы. Лично в мои планы не входит ежедневно объясняться с поликлиникой. Правила для всех одинаковы. Будь любезна, завтра обойди всех врачей и без справки о прохождении диспансеризации не появляйся. Вечером справка должна быть у меня на столе. Поняла? – Хорошо, – обреченно вздохнула Настя. После совещания она заперлась в своем кабинете, ожидая вызова начальника. Гордеев позвонил ей через несколько минут. |