Онлайн книга «Гипсовый трубач»
|
— Да, в самом деле, вы о чем? — встревожился Огуревич. — Аркадий Петрович, вы, наверное, беспокоитесь, что информация из этой комнаты может уйти в торсионные поля? — сочувственно спросил режиссер. — В какой-то степени… — вздохнул глава школы «Путь к Сверхразуму». — Действительно, давайте не будем выходить за рамки! — строго предупредила Ведмедюк, а Гавриилов сделал вид, будто вообще не понял, о чем речь. — Доброедова — очень достойная женщина, верующая, — тихо добавил он. — Но конфеты она ест, наверное? — Не исключено, — кивнула, понимая, Боледина. — И вы думаете, Ибрагимбыков ей уже занес? — туманно предположил игровод. — Что занес? — вздрогнула председательница МОПСа и нервно поправила индейские бусы. — Выбирайте выражения! — Конфеты, — пояснил Жарынин. — Допустим, коробок пять… — Ха-ха-ха… — театрально сказала сверхсрочница. — А пятнадцать не хотите? — Это не важно… — твердо объявила женщина-вождь. — Она вернет… конфеты Ибрагимбыкову и возьмет наши. — А какие она предпочитает: отечественные, американские или евро… пейские? Ведмедюк, Боледина и Гавриилов переглянулись: — Евро… пейские… — У нас найдется пятнадцать коробок таких конфет? — спросил режиссер директора. — Не знаю… — Огуревич напряг мускулистые щеки. — Я поищу… — А почему вы так уверены, что судья Доброедова возьмет именно наши конфеты? — продолжал допытываться игровод. — Потому что у нас есть прямой выход на… — Боледина некоторое время держала паузу, разглядывая перстенек. — …на Скурятина! — На Эдуарда Степановича. Вы хоть понимаете, о ком речь? — спросила Ведмедюк, раздосадованная тем, что столь важную информацию сообщила не она, а ее чересчур самостоятельная заместительница. — Не может быть?! — задохнулся от удивления Жарынин, незаметно мигнув Кокотову. — Да, сильный ход! — подыграл писодей, которого немного развлекло это представление. — Управление конституционной стабильностью! — А вы разве сомневались в наших возможностях? — нахмурилась Ведмедюк и стала окончательно похожа на сурового индейского вождя, обиженного бледнолицыми невеждами. — Да… Дмитрий Антонович… вы уж как-то… ну совсем… — забормотал смущенный Огуревич. — Нисколько не сомневаюсь! — бодро объявил Жарынин. — Нет, я вижу: сомневаетесь! — не поверила председательница и распорядилась: — Павел Григорьевич, покажите! «Начинающий Солженицын» достал из портфеля фотоальбом, раскрыл и предъявил снимок, на котором Ведмедюк и Боледина дружески чокались с пьяненьким Эдуардом Степановичем. На заднем плане, у богатого фуршетного стола, мешая друг другу, насыщались упитанные тени былых политиков. Был там и Гавриилов, приладившийся к молочному поросенку. — Потрясающе! — воскликнул игровод. — Неужели в Кремле? — Хм-м… — оторвавшись от своего бриллианта, загадочно усмехнулась Боледина. — Я же говорил, мы спасены! — расцвел директор. — Я же знал… знал… — Погодите радоваться! Надо еще раздобыть пятнадцать коробок евроконфет! — Найду, найду… — пролепетал счастливый торсионный скиталец, явно хватив на радостях внутреннего алкоголя. — А что от нас потребуется взамен? — лениво спросил режиссер. — Ничего особенного, — еще ленивее отозвалась Боледина. — Если мы решаем вашу проблему, вы передаете в собственность Эмопээс десять комнат в вашем доме ветеранов. — И все? — И все! — величаво кивнула Ведмедюк. — А если вы не решаете нашу проблему? — Ну, Дмитрий Антонович, ну вот опять вы… — захныкал Огуревич. — Это исключено! — сверхсрочница от возмущения даже стукнула колечком по столу, а потом, спохватившись, стала опасливо разглядывать крепление камешка. — А все-таки? — не унимался Жарынин. — Тогда мы расходимся по нулям, — с индейской невозмутимостью разъяснила председательница. — Вот видите! — воскликнул директор. — Очень выгодное предложение! — Договор подписываем немедленно! Павел Григорьевич! — скомандовала она. Протосолженицын мгновенно достал из портфеля приготовленные листочки, а Боледина царским движением извлекла из сумки, похожей на хозяйственную, цилиндрический футляр с печатью. — Почему немедленно? — решился вставить слово и Кокотов. — Чтобы сегодня же начать действовать. Неужели не понятно? Когда суд? — раздраженно спросила Ведмедюк. — Через несколько дней! — загрустил Огуревич, видимо, тайком махнув еще одну невидимую миру рюмашку. — Реквизиты вашей стороны можно вписать от руки, — ласково пояснил Гавриилов и подвинул странички директору. Заместительница тем временем вынула из футляра круглую печать и дыхнула на нее, широко раскрыв неухоженный рот, в который дантист если когда и заглядывал, то лишь для того, чтобы ужаснуться. Огуревич, в свою очередь, механически полез в боковой карман за авторучкой… — Вот здесь! — еще ласковее подсказал супергном, показывая обкусанным ногтем, где подписывать. — А в качестве бонуса я могу бесплатно прочитать вашим ветеранам цикл лекций… — А еще мы поможем продать мемориальные скамейки за рубеж. Теперь союзы русских писателей есть в двенадцати странах, даже в Австралии. У нас со всеми договора о сотрудничестве… — со значением пообещала Ведмедюк. — Великолепно! — воскликнул повелитель энергетических глистов. — На какую же тему лекции, если не секрет? — нежно спросил Жарынин, жестко перехватывая директорскую руку с «паркером». — Ну, например, «Эсхатологический дискурс русской литературы». Или — «Преодоление советского рабства в современной прозе». Или «ГУЛАГ как архетип русской души». Или… — Достаточно! — оборвал игровод. — У меня к вам, господа, встречное предложение. Сен-Жон Перс настоятельно советовал: с любым договором, как и с женщиной, прежде чем расписаться, надо переспать… — Выбирайте выражения! — вскинулась сверхсрочница. — Пардон, пардон, мадмуазель! Я не хотел оскорбить ваше целомудрие! Завтра утром мы приезжаем к вам в офис и подписываем контракт. Годится? — А почему не сегодня? — нахмурилась Ведмедюк. — А почему не завтра? — вопросом на вопрос ответил режиссер. — Ну, хорошо… — Вот и ладно! Значит, завтра с утречка мы приезжаем к вам… — потер руки Жарынин. — Нет! — хором вскричали «мопсы». — Лучше мы к вам! — Аркадий Петрович, не возражаете? |